Чеченский Шарль Азнавур, культовый певец, кумир молодежи конца 80-х, неангажированная личность, автор знаменитой песни "Хеда", любимец тысяч поклонников – вот некоторые расхожие эпитеты в адрес того, у кого был, как любят говорить, талант от Всевышнего. Так же, как похвалы, которыми осыпали этого человека, можно перечислять его многочисленные регалии, официальные звания. Но для него это было неважно. Он не слишком задумывался о том, сколько у него почитателей самых разных, а ведь в нем души не чаяли молодые и пенсионеры, старые девы и школьницы, учителя и доярки, бизнесмены и бедняки, пессимисты и счастливчики, женщины с пуританскими понятиями и девицы легкомысленного нрава. Весь этот люд перебирал его песни, как шах свои сокровища или как дама – бриллианты в заветной шкатулке.

Он был из тех, кто живет чувствами, и творчество было его наслаждением. Обладая ценностями высшего порядка, не поддающимися девальвации, предпочитал скромный образ жизни. Пел о родном крае, о близких, о любимой. Воспевал и героев. Его песни отличались пленительной сладостью, отнюдь не исключавшей серьезности содержания. Нет, виртуозом его не назовешь. У него даже музыкального образования не было, так что бесперечь находились охотники указать ему его место в "табели о рангах". Но среди певцов он выделялся своим особенным мелодичным голосом – даром природы – и своеобразной, присущей только ему манерой исполнения. Он не снисходил до попсовой дешевки, никогда не дрейфовал на гребне поп-, рок- или какой угодно другой музыкальной моды. Бурно восторгаться хитами, трубить о своих творческих успехах или расточать со сцены искусственные улыбки и ужимки, лишь бы завоевать симпатии публики – все это противоречило его флегматичной натуре. Он никогда не предавался неистовству, обходясь в работе без так называемой творческой лихорадки. У него был свой неповторимый стиль, и он хранил верность себе, чуждаясь эфемерных соблазнов.

Его голос напоминал то рокот шумящей в глубоком ущелье стремительной реки, такой, как Аргун, то лепет безымянного родника, звонким ключом бьющего среди скал. Смолоду, когда певал в простом сельском Доме культуры, он уже умел придавать своему сильному баритону это благородное, мягкое, гармоническое звучание, в чем-то родственное дикой природе гор. Его медлительному голосу, чарующе монотонному, ладно вторила мелодия дечиг-пондур в его руках. С годами его певческая техника оттачивалась. Став профессионалом на чеченской эстраде, он с дивной артистической легкостью обнимал своим голосом всех зрителей, наполняющих зал, чтобы увести их от прозаической сиюминутной реальности в мир своих героев.

Некоторые песни становились хитами только благодаря обаянию его искусства. Он их исполнял так легко и просто! Его заслуга в том, что стали достоянием широкой публики забытые, можно сказать, утраченные песни, встарь принадлежавшие исключительно устному фольклору. Многие строки его песен стали крылатыми фразами, а некоторые прочно вошли в молодежный обиход. Во время застолья тамада считает своим долгом процитировать его "Даймахкахь каш доцуш, дайх ала дош доцуш …". Его полные лиризма и остроумия песни "Оршот буьйса" ("Ночь воскресная") или "Хьуна лаахь" ("Если ты пожелаешь") могут послужить для любого джигита "инструкцией", разъясняющей, как покорить сердце возлюбленной. После себя он оставил богатое творческое наследие. На основании хронологии его творческой деятельности можно написать историю развития нашей эстрады за последнюю четверть века. Именно этот срок прошел с того дня, когда его баритон впервые зазвучал со сцены районного Дома культуры.

Надеюсь, наши культурологи еще напишут обо всем этом и достойно оценят его вклад в эстрадное искусство своего народа. Я же, не более чем скромный поклонник его таланта, позволю себе высказать лишь некоторые предварительные замечания, способные, как мне кажется, послужить своего рода прелюдией этой работы. Песни из его репертуара можно было бы разделить на несколько групп по манере исполнения и по тематике. Многим из них присущи задумчивая интонация и замедленный темп исполнения. Отдельную группу образуют песни о любви. В них с большой лирической тонкостью отражены чувства влюбленного джигита и отвергнутого жениха, душевное смятение, рождаемой страстью, переживания долгой разлуки. Что характерно, его героям не свойственна жажда мести, благородство – для них прежде всего. Эти песни обращены к сердцу, их конфликт – спор души с роком и самой собой. Переживания их героя раскрываются не только и не столько в сюжете, сколько голосом певца, выражающим его состояние, настроение, склад характера. Этот певец владел даром перевоплощения.

Другой важной темой его песен была красота Божьего мира. Горы и реки, зеленеющие леса, нравы и обычаи народа, девичья прелесть и, конечно, родное село – все это отразилось в его творчестве. Что до песен, где он пел о любви к родной земле, о героях, об абреке Зелимхане, о доблести черкесов, их я выделил бы во вторую условную группу. Воспевая нравственную чистоту и достоинство предков, он обращался к своему поколению, хотел вдохновить его этими примерами. Призывал нас хранить память былого, хоть иногда возвращаться к славным старинным башням, заброшенным в горах: они ждут нас, и это не просто каменные строения. Его сердцу они близки так же, как затерянные среди скал хрустальные родники, – для него эти поэтические образы символизируют устои чести и духовную высоту ушедших времен.

Пороки современного общества горько уязвляли певца, он болел душой за каждую забытую традицию.

Что до песен, годных для третьей условной группы, таких в его репертуаре нет. В эту группу обычно входят славословия в честь президентов, воспевание всяческого рода властей. Этой тематике он не посвящал ничего. Ни московским боссам, ни местным, ни системе в целом. Он не был прикормлен никем из сильных мира сего. В этом еще одно его достоинство.

Есть у него и одна совсем особенная, единственная песня, живущая особняком от всех классификаций, – та, что обращена к милой Хеде. В середине 80-х годов "Хеду" пела вся чеченская молодежь – от восемнадцати лет до тридцати. Не ошибусь, если скажу, что чувства ее влюбленного героя – первая юношеская страсть и первая разлука – пережиты едва ли не каждым. Проведи мы тогда в республике учет продажи пластинок, "Хеда" непременно выиграла бы "Золотой диск" местного уровня. Истинные ценители нашего эстрадного искусства поныне с нежностью вспоминают эту песню.

И, наконец, надобно вспомнить, что встречались в его репертуаре и песни комедийного жанра "Анзор и Зазу", некоторые из них он исполнял дуэтом ("Старик и молодая жена"). Таким образом, его творчество коснулось всего – и жизни простых людей, и страстей человеческих, и легендарной героики былого, и очарования природы.

Прошлым летом в Москве, куда его занесла нелегкая судьба, он проводил юбилейный вечер: 25 лет на эстраде. Мне выпала честь быть ведущим того концерта. В процессе его подготовки я ближе, чем раньше, познакомился с творчеством этого замечательного артиста. Ему очень хотелось не разочаровать своих поклонников, пришедших на этот вечер. Доказать им, что он еще не исчерпал свои возможности на чеченской эстраде. От меня, как ведущего, требовалось создавать в зале атмосферу веселья, сломать все барьеры между исполнителем и аудиторией, между сценой и залом. Быть конферансье от зрителей. И я постарался сделать этот вечер как можно более задушевным. Между прочим, от большинства мероприятий такого рода он отличался тем, что там не было специально приглашенных влиятельных персон. Но многие пришли сами, чтобы воздать юбиляру должное, выразить почтение.

Его голос, мощный, мелодичный, в тот незабываемый вечер звучал, как целый хор.

В его адрес прозвучало много лестных слов. Мне же особенно запомнилось, как сказал кто-то из зала:

– Я один из его поклонников первой волны, представитель старшего поколения. Для меня чуть ли не каждая песня юбиляра ассоциируется с каким-нибудь событием моей личной жизни. Навсегда запомнилось, при каких обстоятельствах я впервые услышал ту или иную его песню. И среди моих друзей немало таких, как я…

Говорили в тот вечер многие. Каждый подмечал у юбиляра какую-нибудь отличительную особенность, пленяющую лично его, – черты не только творческие, профессиональные, но и человеческие. Для некоторых собратьев по искусству он был и учителем, и нравственным примером.

Один из коллег, пожелав певцу творческого долголетия, сказал, что мы еще обязательно соберемся на его юбилее, поменяв цифры 2 и 5 местами, то есть отметим 52-ю дату. Но ему не суждено было перешагнуть даже следующую годовщину. Когда мы вместе готовили тот юбилейный вечер, я спросил его, почему мы празднуем именно 25-летие. Он тогда ответил, что хочет дать последний концерт: подвести итог и уехать домой. Неуютно чувствовал себя на чужбине. Видимо, он обращался и к самому себе, когда пел о старинных башнях, ждущих в горах, о том, нельзя их забывать…

К великому огорчению бесчисленных почитателей его таланта, земной путь певца закончился, как только была исполнена его творческая миссия. Он прожил поистине счастливую жизнь, по собственному слову, не замечая бега времени. Ему было все нипочем, кроме одной лишь любви. Любви к жизни. Жаль, что он не успел спеть свою лебединую песню. Ведь его творческий потенциал был неисчерпаем. И так же не знала предела его человечность. Он хотел сказать нам:

"Люди, отбросьте племенную кичливость! Ведь корни у всех нас одни! И земля, в которую ляжем, одна!"


Ведущим на последнем юбилейном вечере Билухаджи Дидигова был один из многочисленных поклонников его таланта Сайд-Усман Яхиев. В подготовке этого материала ему помогала не менее яростная почитательница певца Бэлла Экажева.

P.S. Редакция журнала "Дош" тоже была на том вечере. Поздравляя юбиляра, мы обещали подготовить для ближайшего номера публикацию о нем. Горько, что ей суждено увидеть свет после его кончины.