Назад Вперед

К 100-ЛЕТИЮ АБДУРАХМАНА АВТОРХАНОВА

Владимир Войнович, писатель
Специально для журнала «ДОШ»

Сначала я с ним познакомился, конечно, как читатель. Впервые имя Абдурахмана Авторханова я услышал в начале 70-х, когда появились его книги «Технология власти», «Происхождение партократии», потом еще  «Загадка смерти Сталина». Они производили огромное впечатление точным анализом советской системы, советского руководства, прошлого, настоящего, перспектив и т. д. Эти книги стали классикой самиздата. Они практически стали библией диссидентского движения, особенно «Технология власти». С их помощью  люди учились понимать суть советского строя.  Но в те годы, когда эти книги только что  вышли, они стали популярны лишь среди тех, кому был доступен самиздат. Впрочем, таких читателей было не  столь уж мало.
Сперва Авторханова  перепечатывали на машинках, потом его книги, изданные за рубежом, стали проникать в Советский Союз, их автор стал легендарной фигурой. Я не мог себе представить, что мы с ним будем встречаться, разговаривать, выпивать, закусывать. Это было для меня уже какой-то заоблачной высью. Но так сложилось, что я сам оказался за границей, поселился под Мюнхеном в деревне Штокдорф. Однажды ко мне из Америки приехал поэт Наум Каржавин, который раньше встречался и дружил c Авторхановым. Он мне предложил созвониться и поехать к нему в поселок Ольхинг под Мюнхеном.


 Это был очень гостеприимный дом, а Люся, жена Абдурахмана, была замечательной хозяйкой. Встречали нас по двум канонам сразу, поскольку муж мусульманин, а жена православная. Но водку мы пили, по-моему, по общим законам.
Он был замечательным рассказчиком. Когда мы познакомились, он то ли заканчивал свою работу в военном институте в городе Гармиш, то ли уже был не у дел и мог сосредоточиться на своих творческих планах. Мы разговаривали о том, что происходит в Советском Союзе. Он выписывал кучу газет, жадно вчитывался, очень переживал за то, что там происходило.
Потом мы с ним много раз встречались. Я бывал у него, он бывал у меня. Живя недалеко друг от друга, мы общались довольно часто, причем общение было эмоционально насыщенным. Он уже был немного глуховат, поэтому говорил очень громко, все время провозглашал тосты за всех друзей. Я рассказываю о бытовых вещах, потому что не могу вникнуть в его творческую лабораторию. Он написал книгу «Загадка смерти Сталина», потом еще про смерть Брежнева. Когда последнего сменил Андропов, я как раз писал для «Русской мысли» предсказания: шел 1982 год, а я предрекал, что случится в 1983 году. И написал, дескать, в 83-м Абдурахман Авторханов приступит к работе над книгой «Загадка смерти Андропова».
 Андропов был еще жив, и я по совету Авторханова вычеркнул из предсказаний этот пункт. Потом жалел об этом… Абдурахман был колоритной фигурой. Моей маленькой дочери он казался восточным волшебником. Она его называла Старик Хоттабыч. Когда началась перестройка, стали приезжать гости из Советского Союза, я многих возил к нему, он их жадно расспрашивал обо всех событиях, интересовался, переживал. Потом начались конфликты в Чечне. Однажды он мне показал книгу Хасбулатова с очень холодной личной надписью, чисто формальной. Знаю, что Авторханов встречался и с Хасбулатовым, и с Дудаевым. В это время я сам начал ездить в Россию, наши встречи стали более редкими. Когда он умер, я был здесь, в Москве. На его похоронах была моя жена. Кстати, он и его Люся (они лежат вместе) похоронены на том же кладбище, что и моя жена. Когда прихожу туда, навещаю обе могилы.
Его сына мы называли Жорой. Сейчас я искал, но не смог найти его адрес. У него два имени: Георг-Тамерлан, не знаю, как точно пишется, какое из них первое, какое второе. Я пытался по интернету его найти. В 1995 году он отправился в Чечню, к Дудаеву, хотел сражаться, пробирался через Баку. Наверно, у него были какие-то контакты с чеченцами, проживающими за границей. Знаю, что ему удалось встретиться с Дудаевым, в Чечне его контузило. На обратном пути его схватили, и он оказался в тюрьме в России.
Когда я об этом узнал, тут же позвонил двум помощникам Ельцина. Один из них сказал: «Я не гарантирую, что его можно вытащить, но что с ним будут обращаться по-человечески,  обещаю». В сложившихся обстоятельствах это уже успокаивало.
Его вскоре освободили, и он мне говорил, что обращались с ним, правда, неплохо.