Назад Вперед

НАДЕЖДА, ЖИВУЩАЯ В ПОКОЛЕНИЯХ
Простояв более 20 часов на украинско-польской границе и заплатив взятку в 30 евро, мы въехали в Евросоюз усталые, не выспавшиеся и немного раздраженные «находчивостью» украинских пограничников, создавших такой затор на «День Незалежности ридной батькившины». Не добавляли комфорта изнуряющая жара и раскаленный асфальт, запахом которого пропиталось все вокруг, включая машину и нас самих. Как всегда, выезжая из Брюсселя, мы запаслись телефонами и адресами наших земляков, проживающих в городах, где нас могла застать ночь, или тех, у кого можно просто остановиться на день-два для общения и приятного для всех времяпровождения. На наше счастье, недалеко от украинской границы в польском городе Ржечев жил давний приятель Рамзана Радван Зандаки, к которому мы с большим удовольствием решили заехать после такого тяжелого перехода. Радван – чеченец из Сирии, он уже 21 год живет в Польше. Вообще-то он приехал сюда учиться, но после окончания университета понял, что его сердце крепко привязалось к этой стране и к зеленоглазой, с пшеничными косами красавице Ане.

 Отца Радвана, старого чеченца, невозможно было убедить в правильности решения сына, на которого возлагались большие надежды и главная ответственность за продолжение «имени». Мать и сестры молодого человека так и не посмели заранее сказать об этом отцу, опасаясь его гнева.

Радван поступил просто – привез невесту в родительский дом, как это и полагается в чеченской семье, и отцу ничего не оставалось делать, как сыграть свадьбу любимого сына...

...Мы подъехали к большому супермаркету «Реал» на въезде в город и расположились в кафе под тентом, куда вскоре подкатил «Rand Rover» с семьей Зандаки в полном составе.

- Да он настоящий нохчмахкахо! – увидев Радвана, воскликнул Сайпудди, который всегда очень трепетно относится к своим ножай-юртовцам.

Дальше нам был продемонстрирован идеальный вайнахский этикет, который после украинских «встрясок» быстро привел нас в форму, так что стало уже просто неприлично говорить об усталости и прочей чепухе...

-- Отец Радвана больше всего заботился о том, чтобы его внуки выросли чеченцами, свято соблюдали кодекс чеченца и чтили традиции рода Зандаки, -- с улыбкой рассказывает Аня. -- Пообещав выполнить это его желание, мне пришлось основательно изучить все, что касается чеченцев – от истории до кухни. Я сдала экзамен в Дамаске, в доме отца Радвана, а сейчас его сдаю каждый день здесь, в Ржечеве.

- Отец надеялся вернуться в Зандак, точно так же, как ранее об этом мечтал его отец, – вспоминает Радван. -- Мы уже собирались уезжать в Грозный, когда я закончил университет, но тогда началась война...Отец так и не дождался встречи с родиной. Но мы вернемся, у моих детей обязательно будет дом в Зандаке, там наша земля.

Нур и Айдамар («Айдамар», с ударением на первом слоге, - поправляет меня Аня) очень рады нашему визиту, но сдержанны в проявлении своих чувств, как и полагается в чеченских семьях.

Убедившись, что мы расположились удобно, Нур уходит с мамой на кухню, а Айдамар, показав гостям, где умыться с дороги, накрывает на стол, забирая у порога гостиной тарелки, которые приносит из кухни Нур.

Небольшая комната в типовой «советской» трехкомнатной квартире украшена гравированными арабской вязью блюдами, панно с аятами и сурами из Корана. На одной стене – чеченская тематика: фотографии и гравюры с видами Кавказских гор, чеченские башни и нарисованная Айдамаром гора Зандак.

Радван закончил авиатехнический университет в Варшаве, его специальность – авиаконструктор, но завод, собиравший советские самолеты ТУ в Варшаве, с развалом социалистического лагеря закрылся, и ему пришлось стать просто механиком. Приезжая в Сирию, он конструирует и собирает дельтопланы, которыми сейчас очень увлеклись его друзья. Они с удовольствием парят по небу.

У Ани австрийские корни, ее мама учительница, отец музыкант, они живут в Америке. Сама Аня – мастер по дереву, иначе говоря, скульптор.

- Мои предки из тех чеченцев, что покинули родину после Кавказской войны, --рассказывает Радван. -- Часть их осталась в Турции, некоторые уехали дальше в Иорданию, а наши поселились на Голанских высотах в Сирии. Наверное, их привлекли горы и климат, схожий с кавказским. Чеченцы полюбили эти места, как родные, и, когда началась война с Израилем, мужественно защищали Голанские высоты. Они ушли оттуда только после того, как сирийское правительство подписало соглашение о передаче этого района Израилю. Потеряв второй раз родину, чеченцы расселились в различных районах Сирии, а некотрые уехали в Америку при помощи израильского правительства, которое щедро выделяло для этого деньги и помогало с переездом.

Сам Радван плохо говорит по-чеченски, или не говорит совсем. Так получилось, что покинув деревни, где чеченцы проживали общинами, оберегая свои традиции и культуру, людям пришлось искать пристанища порознь, постепенно рассеиваясь по стране. Родители Радвана поселились в Дамаске, где у детей уже не было общения со своими чеченскими сверстниками. Арабская школа, арабская улица, родители, которые от зари до зари вынуждены были работать, чтобы прокормить детей, -- это стало бедой для целого поколения сирийских чеченцев, лишившихся своей естественной среды.

Для десятилетнего Айдамара и шестилетней Нур родным языком стал польский, хотя дети стараются использовать небольшой запас чеченских слов и выражений, который пополняет для них Аня. Когда Айдамар представляется, он говорит: «Айдамар, чеченец из Зандака. А это моя сестра Нур».

Аня прочитала у какого-то польского журналиста, что во время войны гору Зандак в Ножай-Юрте защищал чеченский парень по имени Айдамар и русские долго не могли занять эту высоту. Лучшего имени для сына она не могла подобрать. А когда выбирали имя дочери, она открыла Коран, и это была страница с сурой «Нур» («Свет»).

- Наши знакомые и учителя в школе считают, что мы воспитываем детей, прививая им чувство какой-то исключительности, что им трудно будет адаптироваться в мире, где не особенно считаются с честью, достоинством и другими человеческими качествами, - говорит Аня. – Когда Айдамар рассказывает, что кто-то из его друзей поступил дурно, я отвечаю: «Тебе нельзя подражать этому, ты не можешь стать другим, иначе перестанешь быть чеченцем из Зандака!» У чеченцев в высшей степени гуманный кодекс, универсальный и применимый для любого общества. В его основе глубокое уважение к человеку, к природе, ко всему, чем наградил человечество Всевышний. Даже по отношению к ребенку есть определенные законы, которые взрослые обязаны выполнять. Многим из нашего окружения не совсем понятны такие правила, но это не значит, что они плохи. Мы стремимся к гармонии в семье, к гармонии с миром, и в этом нам помогает кодекс чеченца.

На следующий день Радван повез нас на свое «ранчо» в 50 километрах за городом, в Подкарпатье. Холмистая местность, поросшая высокой травой, лес, в котором растут дикие груши, яблони, лесной орех... Небольшой кирпичный дом с типичной верандой, настоящий колодец во дворе, с ручкой и алюминиевым ведром на тяжелой металической цепи... Внизу, в долине перемигиваются редкие огни, на темном небе одна за другой загораются звезды, а затем в эту симфонию торжественно вступает хор цикад и сверчков... Где-то мы все это видели...

Больно щемит сердце... Сколько же раз чеченцу терять родину, сколько раз ее находить на чужбине?

Утром мы попрощались с Радваном и Аней. Айдамар и Нур еще спали. Предстояла долгая дорога, но время, проведенное в этой семье, подарило нам удивительные ощущения, придало нашей поездке особый смысл. Мы ощутили свою причастность к какой-то тайне, живущей в них и, кажется, в каждом из нас...

Иначе откуда в нем, в человеке, который не родился, не рос и даже никогда не был в Чечне, такая любовь ко всему, что связано с этим именем? Откуда у его детей, уже в третьем поколении рожденных на чужбине, «нохчалла», и почему они несут в себе это, как великое достояние?

- Мне часто снится сон, - сказал как-то Радван, - как будто я дома в Зандаке, у меня большой сад, я собираю красные и желтые яблоки. Но вдруг прилетает самолет и начинает бомбить дом, сад. Я ищу детей, Аню, но не могу найти. А потом, когда рассеивается дым, вижу их – они собирают разбросанные яблоки в корзины и смеются. Я спрашиваю: «Почему вы смеетесь? Вам не страшно?» - «Нет, - говорят они, - мы же дома, в Зандаке. Мы вернулись навсегда!» Нас, чеченцев, в любых потрясениях спасала любовь к родной земле и вера, что когда-нибудь вернешься домой навсегда!

Тина Брюссель