|
«У МЕНЯ ВСЕ ХОРОШО…»
 Елена Санникова Минувшим летом в колонии строгого режима в поселке Ревда Мурманской области был убит Азамат Успаев. Его родные в Грозном официального уведомления об этом не получили. Был только анонимный звонок на мобильный телефон, потревоживший их среди ночи. Правозащитные структуры Мурманска, а затем и начальник колонии в личном разговоре подтвердили факт смерти Азамата. Утром 4 июля Султан Успаев, отец убитого, вылетел из Грозного в Мурманск в надежде получить тело своего сына.
Впервые я узнала об Азамате Успаеве четыре с половиной года назад, когда собирала материалы для книги о Мадине Эльмурзаевой – самоотверженной медсестре, которая создала группу Красного креста в Грозном в дни ожесточенных боев января 1995 года и вскоре погибла от мины, вытаскивая из воронки убитого. Младшему из ее троих детей – Азамату – было тогда 12 лет. Летом 2003-го меня известили, что Азамат был схвачен на улице Грозного вооруженными людьми в масках. Год спустя суд приговорил его к 17 годам заключения.За что? Ознакомившись с приговором Азамата Успаева летом 2004 года, я наивно спросила у адвоката: «Неужели Верховный суд не отменит такой приговор?» Адвокат ответил: «Приговор скроен так, что нелегко придраться. Сейчас все приговоры такие…» Мне стало не по себе. Дело в том, что я не обнаружила в этом приговоре ни одного доказательства вины Азамата. «После окончания контртеррористической операции на территории г. Грозного в 2000-2001 годах участниками незаконных вооруженных формирований…были созданы устойчивые вооруженные группы (банды) под общим названием «Джамаат»… Таким внушительным вступлением начинается приговор Азамата Успаева. Затем речь идет о неком Шарипове Т.А-Х. (полное имя в приговоре отсутствует), которым была создана «одна из таких устойчивых вооружённых групп». Шарипов был осужден в апреле 2002 года. В его деле имеются показания, что два политических убийства вместе с ним совершил некий Азамат по кличке Мубарик. Ни фамилии предполагаемого сообщника, ни возраста, ни каких-либо особых примет при этом не указано. Ничего, кроме имени. Речи идет об убийстве русской девушки, приговоренной боевиками за сотрудничество с ФСБ, и русской семьи – матери с сыном, уличенных в «сотрудничестве с федералами». Согласно показаниям Шарипова, последнее убийство вместе с ним и «Азаматом» шел совершать некто Джамурзаев Т.У. В деле Шарипова есть и показания Джамурзаева, что тот встретил Шарипова и некого Азамата (опять же – ни фамилии, ни примет) и пошел вместе с ними, но когда его попросили помочь взломать решетку в чужом окне, он одумался и вернулся домой. В описании самих убийств – что и говорить? – привлекательного мало. Но вот вопрос: какое отношение к ним имел Азамат Успаев? «Суд принимает по внимание… что по эпизоду убийства Сидоровой В.В., а также по эпизоду убийства Ступак В.Н. и Гончаровой М.И…осужден Шарипов Т.А-Х., который… совершил указанные преступления с не установленным следствием лицом по имени «Азамат». В настоящее время это лицо органами предварительного следствия установлено и им является подсудимый Успаев Азамат Султанович». Вот и все. Ни единого доказательства! Но ведь существуют на свете эти самые Шарипов и Джамурзаев – как можно было не вызвать их, не спросить: тот ли это Азамат? Один из них проживает в Грозном, второй находится в местах лишения свободы, то есть оба для допроса вполне доступны. Но никаких допросов, никаких очных ставок не было – ни на предварительном следствии, ни на суде! Все обвинение строится на показаниях по делу Шарипова 2002 года, в котором Азамат Успаев и не фигурирует! И еще… на самооговоре Азамата в ходе предварительного следствия. «Допрошенный в судебном заседании Успаев А.С. виновным себя не признал и показал, что он в преступлениях, в совершении которых его обвиняют, не виновен, а признательные показания, которые он давал на предварительном следствии, им даны в результате того, что к нему оперативными работниками РУБОПа применялись пытки, вынести которые он был не в состоянии». Азамат был доставлен в следственный изолятор Грозного после 12 дней содержания в РУБОПе (или ОРБ-2), который славился особо изощренными пыточными методами. Просьбы Азамата об очной ставке с Шариповым или Джамурзаевым и следствие, и суд оставили без удовлетворения. В приговоре упомянуты показания Билала Успаева, который засвидетельствовал, что ни к каким убийствам в Грозном его брат не мог быть причастным хотя бы потому, что находился в это время вместе с ним в Ингушетии. «Он на четыре года старше Азамата, последний делился с ним тем, чем не мог поделиться даже с родителями и вообще с кем-либо. Он знает об Азамате буквально все и уверен, что его брат никогда не мог совершить тех преступлений, в которых его обвиняют. Оценивая показания Успаева Б.С. суд считает необходимым отнестись к ним критически, так как даны они с целью облегчить участь подсудимого» (из приговора). Но почему же все-таки обвинен по этому делу именно Азамат Успаев? Во-первых, потому, что его зовут Азамат. Во-вторых, он тоже жил на Олимпийском проезде, где совершались эти убийства и где жил тот самый Шарипов. Они даже были знакомы, учились в одной школе. Но достаточно ли этого, чтобы пытками добывать признания у первого подвернувшегося под руку Азамата вместо того, чтобы искать того реального преступника, о соучастии которого дал показания Шарипов? «Он действительно знаком с Шариповым Т.А-Х., с которым учился в одном классе с пятого по восьмой, в средней школе № 8. Ему известно, что Шарипов ТА-Х. осужден за какие-то преступления и находится в местах лишения свободы. Когда на территории Чеченской Республики начались боевые действия, их семья уехала в Ингушетию и находилась там и уже в силу этого в тот период времени он не мог совершать преступления, в которых его обвиняют. 1 июля 2003 года он с ребятами находился на улице возле дома, в котором проживает. Подъехали неизвестные люди в камуфляжной форме и его доставили в РУБОП, где два дня продержали в каком-то кабинете прикованным наручниками к отопительной батарее и в течение всего этого времени систематически избивали его, требуя признаться в преступлениях, которые он не совершал. Несмотря на отрицание подсудимым своей вины, его вина… подтверждается следующими доказательствами…» Далее в приговоре – ссылки на самооговор Азамата на предварительном следствии, подписанный под пытками, и показания по делу… Шарипова 2002 года. И все! Органы правосудия превосходно обошлись без реальных доказательств. И допрашивать тех, кто мог сказать правду, не понадобилось. А между тем родственники юноши рассказывали, что по соседству жили еще несколько молодых людей по имени Азамат. Но их уже убили, а надо было кого-нибудь посадить... Так был приговорен к семнадцатилетнему сроку, а по сути, обречен на гибель двадцатилетний парень. Это решение принял судья Верховного Суда Чеченской республики Асуханов с участием государственного обвинителя Батаевой. Султану Успаеву выдали тело сына 6 июля к вечеру. Представители чеченской диаспоры Мурманска помогли отцу доставить «груз-200» в аэропорт. Прямого рейса из Мурманска ни в Грозный, ни в какой-либо из близлежащих городов нет. Надо было или ехать в другой московский аэропорт, или лететь из Шереметево в Минводы. Но даже здесь переоформление «груза-200» стоило Султану и немалых денег, и нервотрепки. В Минводах шел дождь. Родные приехали встретить Султана на маршрутной «газели» из Грозного. Пришлось открутить все сидения – очень уж широк деревянный ящик, в который его упаковывают, этот «груз». Машина долго колесила по дорогам Ставропольского края, затем Кабардино-Балкарии и Осетии. То и дело ее останавливали вооруженные люди на блокпостах… Через Наурский и Шелковской районы, затем и через сам Грозный ехала «газель» в родное село Азамата – Лермонтов-Юрт. Глубокой ночью она въехала во двор дома Успаевых. Фары высветили открытые ворота и множество людей – мужчины толпились по правую сторону двора, женщины по левую. Гроб вынесли из машины под женский плач и молитвы мужчин. Так уж принято в Чечне на похоронах: женщинам – плакать, мужчинам – молиться. В независимости от индивидуальных свойств человека. Но рядом с женщинами на крыльце пронзительно плакал мальчик лет девяти, рыдал, задыхаясь, не успокоился и тогда, когда плач утих и люди стали расходиться. «Это – любимый племянник Азамата» - объяснили мне. Женщины увели его в дом – утешать… Мужчины вскрыли громоздкий деревянный ящик, затем распечатали цинковый гроб, извлекли из него гроб деревянный из струганых неокрашенных досок, внесли в дом и поставили в комнате на пол. До утра. Было еще совсем рано, когда один за другим стали приходить во двор Успаевых мужчины – выразить соболезнование и прочесть молитву. Женщины плакали в доме напротив – разделить их горе шли со всего села чьи-то сестры и матери. Гроб вскрыли в комнате, вдали от людских глаз, когда пришли мужчины, умеющие совершать омовение покойного согласно мусульманскому обычаю. В виде исключения мне разрешили туда войти – сфотографировать искалеченное тело Азамата. Я долго сидела потом вместе с плачущими женщинами, приходя в себя от увиденного. Из окна дома Успаевых я смотрела на молящихся во дворе мужчин. Их становилось все больше. После полудня раздалась песня муллы, возвещая начало погребального обряда. Самые близкие родственники пошли в комнату Азамата – проститься с покойным. А снаружи, перед окном этой комнаты, начался тот мужской чеченский погребальный танец, экспрессию и мощь которого лишь отдаленно передают видеозаписи. Час спустя тело Азамата, укутанное саваном и полностью закрытое одеялом, вынесли на носилках и положили на землю. Мулла совершил молитву, мужчины помолились с ним. И понесли Азамата на кладбище. В похоронной процессии в селах Чечни принимают участие только мужчины – женщины остаются дома плакать. И на кладбище женщинам не всегда можно заходить. Для моего фотоаппарата опять сделали исключение. Но нарушить обычаи слишком уж грубо я не решилась: момент погребения сняла издали. Из-за спин сомкнувшихся вокруг людей я не видела, как тело клали в могилу, выстланную досками, как закрыли досками сверху. Видела только, как долго закапывали могилу, насыпая высокий холм. И как долго пели молитвы мужчины, стоя кольцом вокруг могилы. Но пройти между могил и посмотреть, сколько людей куда моложе меня приютило это кладбище за последние лет 10-12, я так и не решилась… Сразу же по возвращении с похорон я попросила Султана Успаева показать мне бумаги, выданные администрацией колонии. Но к своему удивлению не обнаружила среди них документа о результатах судебно-медицинской экспертизы. В справке о смерти обозначена дата – 2 июля. Графа «причина смерти» пуста. В бумаге за подписью И.О. начальника медчасти колонии Челобитченко – запись менее чем в две строчки: «Успаев Азамат Султанович, 1982 года рождения. Инфекционных заболеваний не имеется. Смерть наступила в результате несчастного случая». «Что же это за несчастный случай?» – спросила я. И Султан Успаев рассказал. Оставшись наедине с начальником колонии, он чисто по-человечески спросил: «Как все произошло?» Тот даже как будто заплакал, но то, что он сказал, не походило на правду: якобы Азамат вылез на крышу второго этажа и случайно упал вниз… Может ли вообще наступить смерть от падения со второго этажа? Допустим, может, если бы слабый здоровьем человек упал вниз головой на что-то очень твердое. Но множественные переломы на теле Азамата, на руках, ногах, шее, огромные синяки на лице, большой лоскут, содранный на голове до кости, -- все это говорит не о падении со второго этажа. Начальник колонии заверил отца, что будет расследование. Но каким оно будет, если уже начато с неправды?.. А мачеха Азамата рассказала мне, что он в свой последний вечер звонил домой по мобильнику. Но после минуты разговора сказал, что не может дальше говорить: шумно, рядом идет драка, ничего не слышно, он потом перезвонит. «Кто дерется, почему?» - спросила она. -- «Ненависть… нас ненавидят», – успел ответить Азамат. Через несколько дней заключенные – свидетели драмы – рассказали сестре Азамата по мобильнику, что ее брат бросился спасать чеченца из соседнего барака по имени Тамерлан, которого жестоко избивали уголовники. Но избивавших оказалось слишком много. Тамерлан выжил, но сейчас в тяжелом состоянии. Азамат же скончался ночью на руках своих товарищей по бараку. «Значит, он погиб, как и его мама – спасая человека», – сказала Вайдат, сестра Мадины Эльмурзаевой, которую Азамат называл своей любимой тетей. -- Зачем же такая жестокость, и без того ведь так коротка человеческая жизнь! А я-то думала, в лагере охраняют, а не убивают… Я ведь спокойна была за Азамата…», – со слезами добавила она. Вайдат Ельмурзаева показала мне свой дом в селе Шаами-Юрт, где любил бывать Азамат, пруд рядом с домом, где он плавал и ловил рыбу. И фотографию – на ней он совсем еще мальчик со скромной, застенчивой улыбкой. Она рассказала, как тяжело он пережил в 12 лет смерть матери, как не расставался с ее фотографией, стремился к уединению, стал замкнутым и неразговорчивым. Во вторую войну неизвестные вооруженные люди в масках увели его дядю Алима из родного дома в Лермонтов-Юрте, и он до сих пор числится пропавшим без вести. Вскоре после исчезновения Алима скончались один за другим дед и бабушка Азамата – родители мамы. Год спустя арестовали его самого, и он испытал на себе всю горечь безвинных страданий. Затем – этап и колония строгого режима под далеким, холодным Мурманском. Не говоря уж о пережитой войне, бомбежках и разрушениях родного города, гибели знакомых и близких. И все это легло на душу молодого человека, которому едва сравнялось двадцать. Азамат стал мне звонить и писать вскоре после того, как оказался в лагере. Он прежде всего поблагодарил меня за то, что я написала о его маме и пыталась помочь ему. И потом в каждом разговоре и письме интересовался моим здоровьем и детьми, а на свой удел ни разу не пожаловался. - У нас-то все в порядке, у вас как? - спрашивала я. - Все хорошо, - отвечал он своим чуть застенчивым голосом, в котором сквозила добрая улыбка. Я много раз спрашивала Азамата, не прислать ли ему бандероль, посылку, но он всегда отказывался: не нужно ничего, только вот если – книги… Он прочел «Кавказский дневник» Александра Любославского и написал много добрых слов о книге и ее авторе. Когда в офисе движения «За права человека» отмечали год со дня кончины Любославского, я прочла это письмо вслух, ко мне потом подходили люди и говорили, что письмо «этого чеченца» тронуло их до слез. В письмах Азамата было что-то такое, что могло обрадовать и поднять настроение. «На все воля Всевышнего», - утверждал он. И добавлял свое неизменное: «У меня все хорошо». На одно только он сетовал в последних разговорах со мной – что стали пропадать письма к нему и от него. Он не надеялся на правосудие, не хотел афишировать свою беду и только в последние полгода стал интересоваться, есть ли перспективы его перевода в Чечню и подана ли была жалоба в Европейский суд по его делу. Я считала, что подана, но на всякий случай поинтересовалась в «Международной защите». Оказалось, что жалоба не подана. Условились, что Азамат напишет доверенность на имя адвоката. Только он сомневался, дойдет ли такое письмо. За несколько недель до смерти Азамат сообщил мне, что доверенность отправил. Рассматривая книги Азамата, отданные отцу юноши, я обратила внимание на его вкус в выборе исламской периодики и религиозной литературы. Это были тексты, свидетельствующие о близости ислама к христианству и исключающие чувство высокомерия и превосходства. Глядя на фотографии Азамата, вспоминая его голос и перечитывая письма, я думаю, какую жестокую фантазию нужно было иметь, чтобы объявить этого человека убийцей и террористом. В октябре прошлого года в музее А.Сахарова мы провели презентацию книги «Ее звали Мадина», где среди прочего опубликован дневник матери Азамата. Говорили и о нем, о нелепости его обвинения и непосильно большом сроке. «В 13 лет он тяжелее всех родных перенес смерть матери. Говорят, долгое время не мог смеяться, улыбаться, радоваться жизни. Теперь, едва вступив во взрослую жизнь, он столкнулся с жесточайшей несправедливостью, получил опыт неповинных страданий, пыток, голода, заточения. Но все-таки ему повезло больше, чем Алиму, его дяде. Он не пропал без вести, как часто это бывает с задержанными в Чечне. Он жив. А значит, есть надежда, что справедливость восторжествует и он окажется на свободе». Так я заканчивала книгу о Мадине.. Я недооценила жестокость сегодняшнего дня. Надежда моя не оправдалась. Напоследок привести здесь отрывок из письма Азамата Успаева: «…Благодарю Вас от всей души за Вашу поддержку. Очень надеюсь, что у Вас все хорошо. Хотя, конечно, все хорошо не всегда, и все же дай Бог Вам и всем близким людям всего самого светлого и доброго. А у меня все хорошо, все с милостью Всевышнего. Родные вроде пока не собираются ехать, хотя я и сам их отговариваю. Может, летом приедут. Стихи мне очень понравились, особенно Даниила Андреева. Я тоже иногда пишу стихи. А их, наверное, все пишут, когда грустно, да?.. Я иногда очень сильно скучаю по родным местам. У нас в селе, где живет моя тетя, я провел почти все детство. Она была любимой сестрой Мамы. И меня часто оставляли там на долгое время. Детство… У меня много друзей было русских ребят, из них всех остался только один, с которым я поддерживаю отношения. Большинство русскоязычного населения стало уезжать в начале 90-х. Остались те, кто были сильно привязаны к Грозному, ведь они выросли там. И те, кто не мог уехать, поскольку ехать было некуда. И многие думали, что федералы, т.е. русские солдаты, не будут их трогать. Но ведь снаряды и бомбы не разбирают национальности. Хотя многие погибли от рук русских солдат, ведь пьяные или испуганные солдаты, попавшие неизвестно куда и неизвестно что им рассказывало командование… В 1995 году можно было, выйдя на лоджию, лицезреть кладбище, русское кладбище. И во дворе у нас было похоронено немало людей. Один раз приехали федералы на двух БТРах и стали ходить и беспредельничать. Один человек вышел поговорить с ними, он был русский, Александр звали его. Был 1995 год. Страшное время. Так вот, когда он подошел к ним, его друг Султан, они пили постоянно вместе, очень плохой человек, крикнул ему: «Душман!» У Сани было прозвище «Душман» еще с Афганистана, он там служил. И вот как они услышали, как он его назвал, они его расстреляли, хотя знали, что он русский, и несмотря на его объяснения, что он служил в Афганистане. Вот так, его похоронили во дворе. У него были жена, сын и дочь. Хотя таких случаев очень много, конечно, не все люди одинаковые. Иногда при зачистке я даже больше чем удивлялся: федералы, стоя у двери, вежливо спрашивали документы и уходили. А иногда просто выносили дверь, избивали всех, все, что хотели, уносили. И кто не понравился – забирали с собой. И вообще делали много всего плохого, очень плохого. Я очень надеюсь, что все будет хорошо и мы будем жить в мире, где не будет слез и печали. Всему свое время, на все воля Всевышнего. Желаю Вам и всем, кто близок и дорог Вашему сердцу, всего хорошего и доброго. С искренним уважением Азамат. Когда рассеется туман, Когда рассеются сомненья, Когда утихнет ураган, Несущий мысли откровенья, Наступит тот последний день Когда придется попрощаться нам! Но я не буду слезы лить, И я не буду убиваться… Пройдет весна и лето тоже, Наступит осень и зима. Но ожидание тревожит… Это письмо я получила в минувшем феврале. С нескрываемым смущением Азамат подтвердил, что стихи – его собственные. Я надеялась найти стихи и записи Азамата среди вещей, писем и бумаг, выданных отцу администрацией колонии. Но тетрадей с личными записями Азамата там не обнаружилось. Елена Санникова Москва-Грозный-Москва |