ГЛАВНАЯ АРХИВ ПЕЧАТЬ РЕДАКЦИЯ ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ РЕКЛАМА ОТДЕЛ РАСПРОСТРАНЕНИЯ

<< ЛИСТАТЬ ЖУРНАЛ >>

АРХИВ > ДОШ # 1/2003 >

АЛЕКСАНДР ШЛЯПНИКОВ: “ЗА ХЛЕБОМ И НЕФТЬЮ”

Вступительная статья Бориса Беленкина и фрагменты рукописей А. Шляпникова   (стр.38-41)

Александр Гаврилович Шляпников (1885 -o 1937) родился в г. Муроме в семье старообрядцев. Рабочий (токарь по металлу высшей квалификации), рабочий стаж -16 лет (на заводах России, Франции, Германии и Англии). Член РСДРП с 1901 г., большевик. В годы эмиграции (1908-1914) - также член Французской социалистической партии. В 1914-1916 гг. неоднократно приезжал в Россию, где находился на нелегальном положении, кооптирован в ЦК РСДРП(б) (1915), в / 916 возглавил Русское бюро ЦК. В дни Февральской революции - единственный член ЦК, активно принимавший участие в петроградских событиях. С момента создания Петроградского совета - член его исполкома. Председатель Петроградского, а затем и Всероссийского союза рабочих-металлистов. Нарком труда в первом советском правительстве большевиков (совнаркоме) октября 1917 г.; вскоре по совместительству стал наркомом торговли и промышленности (несмотря на поддержку идеи создания “однородного социалистического правительства”, т.е. коалиционного правительства из представителей всех партий, представленных на II съезде Советов). Летом 1918 г. -уполномоченный совнаркома по продовольствию на Кубани и Северном Кавказе, член Реввоенсовета Южного (осень 1918) и Западного (1919-1920) фронтов, председатель Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта (1918-1919). В 1920-21 гг. - лидер “рабочей оппозиции”. В 1921-22 гг. - возглавляет Комиссию ЦК по улучшению быта рабочих. В последующие годы (до 1934) на хозяйственной и дипломатической работе. С 1920 г. в течении десяти лет публикуются мемуарные и исторические труды Шляпникова (две части кн. “Канун семнадцатого года” и четыре тома “Семнадцатого года”, статьи в журнале “Пролетарская революция” и др.). С 1921 г. Шляпников - объект постоянной злобной критики и шельмования со стороны партийного руководства (то за реальную “рабочую оппозицию”, прекратившую свое существование в 1921-22 гг., то за мнимую принадлежность к уже не существующей “рабочей оппозиции”, то за мнимую связь с другими внутрипартийными оппозициями, за анархо-синдикализм, меньшевизм и пр., то за свои исторические труды...). В 1933 г. исключен из партии. В 1934 г. сослан на несколько месяцев на Кольский полуостров. В 1935 г. арестован и через полгода сослан в Астрахань. В 1937 г. вновь арестован и расстрелян.

Работу над воспоминаниями о продовольственной работе на Северном Кавказе Шляпников закончил в 1934 г. Попытка опубликовать рукопись “За хлебом и нефтью” закончилась неудачно. Собственно говоря, другого в те годы уже не могло и быть. Ситуация, в которой оказался Шляпников в период написания своих “северокавказских” воспоминаний, можно назвать - трагической. Его официальным местом работы в те годы был Госплан РСФСР (начальник стройсектора) o работа, являвшаяся, по сути, продолжением десятилетней опалы. С 1932 г. вдруг усилились атаки на Шляпникова-историка: “тургеневсий герой лжи, якшавшийся со всякой швалью” (Мехлис), “всегда стоявший на меньшевистско-троцкистской установке, классовый враг в партии” (Бубнов), “англо-французский оппортунист” (К.Николаева) - вот только некоторые из характеристик, коих удостаивался бывший нарком труда. Затем последовала унизительная процедура исключения из партии. Затем увольнение и ссылка. Средств к существованию не было. Семью - жену и троих детей надо было как-то прокормить. “За хлебом и нефтью” автор, по-видимому, рассматривал как возможный источник дохода... Ибо полагал, что никакой крамолы в истории поездки в 1918 году на Юг России, не было, а “присутствие” в этой истории самого Сталина, с которым Шляпников и был тогда послан за хлебом, и с которым они поделили регионы пребывания (Сталин - в Царицыне, на Дону и на Нижней Волге, Щляпников - на Кубани и Северном Кавказе) - делают воспоминания “проходными”... Все кончилось тем, что рукопись изъяли на обыске при аресте и она около шестидесяти лет пролежала в Центральном архиве КГБ. Только недавно воспоминания вернули дочери Шляпникова Ирине Шляпниковой. В настоящее время “За хлебом и нефтью” публикуется в продолжениях в журнале “Вопросы истории”.

Из этих материалов “Дош” публикует небольшие фрагменты. Текст книги Шляпникова (как и его предыдущие книги “Семнадцатый год”) перенасыщены документами, что связано было в первую очередь с цензурными соображениями: “Истпарт”, единственное издательство, где Шляпников мог надеяться опубликовать свой труд, легче шло на публикацию документов, чем мемуарных свидетельств. Приведенные в публикуемых нами фрагментах события (1917 - зима 1918) относятся к периоду, непосредственным свидетелем которых мемуарист не был. Шляпников, как бы пытается обрисовать цитатами из собранных им источников сложившуюся ситуацию в регионе, в который он попал. Для удобства чтения мы опускаем ссылки на источники, используемые автором “За хлебом и нефтью”; в случае необходимости выяснить источники цитирования читатель может обратиться к публикациям в “Вопросах истории” (№№ 11, 12  2002 г).


*  *  *

Братство и доверие между чеченским населением и рабочим классом, а вслед за этим и всем русским населением было полное. Отношения самые, наилучшие и благожелательные с обеих сторон.

Контакт, надо сказать сильнее -дружба между Чеченским комитетом и Советом Р.С. и К. (рабочих, солдатских и крестьянских) депутатов была весьма тесная и искренняя.

Так было до 10 сего мая совершенно неожиданное, случайное событие, омрачившее эти прекрасные отношения чеченцев и русских, заставившее пережить страх не только за судьбу этих отношений, но и за многое другое, что и заставляет призадуматься за будущее и сделать из этого некоторые выводы и заключения.

Какое же “случайное событие” вызвало сразу же и страх за судьбу хороших отношений и заставило власти Временного правительства призадуматься о будущем? Вот какое событие произошло в г. Грозном:

“10 сего мая в 2 часа дня в Терской области, центре чеченского населения и центре нефтяного района Северного Кавказа2 произошло следующее случайное событие. Встретились на базаре два или три солдата с двумя чеченцами, и те и другие были выпивши. Завели между собой разговор, перешедший в перебранку, во время которой один из солдат, схватившись за ножны кинжала, хотел его сорвать с чеченца. Но чеченец обнажил кинжал и ранил в руку солдата, после чего, вырвавшись, стал убегать; другие солдаты преследовали его. Преследуемый чеченец на бегу вынул револьвер и, обернувшись, убил солдата.

Видевшие это русские обыватели и солдаты, бывшие на базаре, побежали по трем параллельным улицам, ведущим к казармам, за винтовками, с криками, что чеченцы на базаре режут русских и солдат.

По всему городу возникла ужасная паника, и ближайшие патрули солдат, не разобравши в чем дело, под влиянием той же паники начали в разных частях города расстреливать залпами бегущих в панике чеченцев. Было убито: чеченцев 11 и солдат один или два и ранено - чеченцев восемь и солдат два,

Солдаты, кинувшиеся в казармы и вооруженные винтовками, своевременно были с трудом удержаны у казарм членами Совета Р.С. и К. депутатов и офицерами полка, благодаря чему не произошло катастрофы, определить и учесть размеры которой невозможно.

Экстренно собрался Совет Р.С. и К. депутатов и немедленно разослал делегации к солдатам, так как поступили сведения, что солдат, возбуждаемых окраинным населением, нет возможности удержать в казармах, ибо между ними царит страшное возбуждение против чеченцев. Кроме того, были немедленно отправлены делегации к чеченцам, в разных направлениях от Грозного, в аулы, дабы узнать настроение Чечни в горах.

Делегации, состоящие из представителей чеченской интеллигенции, Чеченского комитета и Совета Р.С. и К. депутатов, не теряя времени, несмотря па надвигавшуюся ночь, в 7 часов вечера па автомобилях и фаэтонах выехали в горы.

Одна из делегаций около 10 часов вечера верстах в 20 от Грозного встретила, при глубокой ночной темноте, с факелами и фонарями толпу чеченцев в несколько тысяч человек, вооруженных с ног до головы, с австрийскими винтовками в руках. В числе их были и женщины и подростки, также вооружение

Толпа эта двигалась в Грозный, и если бы не встретившаяся делегация, толпа эта была бы часам к 2 ночи в Грозном, и последствия были бы ужасны. Из переговоров выяснилось, что в горы дошли слухи, якобы в Грозном убиты все члены Чеченского комитета и что теперь солдаты режут чеченских жен и детей; они же спешат на выручку своих. И они крайне удивлены, видя перед собой члена Чеченского комитета т. Эль-дарханова невредимым, тогда как они считали его уже убитым.

Когда Эльдарханов и другие делегаты рассказали истинное положение и что переданное в горы есть ложь и провокация, то успокоенные чеченцы по предложению Эльдарха-нова немедленно повернули обратно в горы и разошлись по аулам.

Другая делегация, направленная в селение Шали в 80 верстах от Грозного, находящееся в глубоких горах, вблизи границы Дагестана, прибыла в селение Шали лишь на другой день. Здесь делегацией было установлено сформирование по аулам трех групп чеченцев в количестве, по словам члена делегации офицера-кон-войца, чеченца, около 60 000 человек, вооруженных с ног до головы трехлинейными винтовками (австрийскими) и увешанных большим запасом патронов. Эти три группы уже выступили на лошадях верхом и пешие.

Когда и здесь делегация рассказала истинное положение, то и здесь возбуждение понемногу улеглось, и чеченцы свое выступление решили отложить, однако для проверки решили послать стариков”.

Происшествие это в то время объясняли полицейской провокацией, так как “между прочим, везде чеченцы выражали недоумение, что чеченцы боятся русских, а русские чеченцев. Это есть результат провокационной работы бывших чеченцев-полицейских, которые, как русские полицейские, не отправлены на фронт, а остались не у дел на местах”.

Но дальнейшие соображения представителя Временного правительства показывали, что одной полицейской провокации было бы недостаточно, если бы самое горское население не походило на “пороховой бочонок”, готовый взорваться от любой искры.

“Сам по себе вышеуказанный, кажущийся на первый взгляд незначительным, случай, не представляется, как бы случаем государственной важности, но если присмотреться ближе, то создавшееся положение в Восточном Кавказе и Закавказье представляет из себя ни более, ни менее как пороховой бочонок, готовый взорваться от незначительной спички, от взрыва которого неминуемо должна взлететь вся Россия. Для взрыва же этого бочонка достаточно, как показало 10 сего мая, такого незначительного случая, как столкновение на базаре нескольких пьяных солдат и чеченцев.

Тем более, принимая во внимание заявление Чеченского комитета, что при втором таком случае комитет снимает с себя всякую ответственность и не ручается, что сможет предотвратить катастрофу, к этому вопросу необходимо подходить весьма и весьма осторожно, ибо туча, безусловно, висит. Но сказать, что эта туча разрядится, никто не может, как и никто не поручится, что она не разрядится. Ибо кто может поручиться, что сегодня или завтра не подерутся солдаты с чеченцами, или чего-нибудь в этом роде не случится.

Повторяю, что к этому вопросу необходимо подходить весьма осторожно, а главное - незаметно, ибо неосторожным ходом можно самим вызвать разряд. И поэтому все мероприятия должны проводиться под покровом глубочайшей тайны”.

Давая такую характеристику создавшегося положения, доклад не содержал анализа причин, породивших его, не указывал и мероприятий к его улучшению, а ставил вопрос о “тайных мероприятиях” -тайных потому, что, став явными, они разоблачили бы насильническую политику соглашателей в национальном вопросе на Кавказе.

*  *  *

С октября 1917 г. и по март 1918 г. Грозный был в состоянии войны с Чечней. Контрреволюционное Тер-ско-Дагестанское правительство горских помещиков и буржуазии умело использовало религиозные предрассудки горских племен, национальную их вражду к захватнической политике царизма и натравило народы Ингушетии, Чечни, Дагестана на русское население.

Города Владикавказ, Грозный, Петровск неоднократно подвергались налетам вооруженных горцев, жителей грабили и даже уводили в плен. Но особенно яростную борьбу вели чеченцы за разоружение солдат и за обладание городом Грозным.

В конце ноября на грозненские Новые промыслы чеченцы произвели массовый налет. Разграбили рабочее население, убили защищавшихся и no-дожгли промыслы. Самому городу был предъявлен ультиматум: вывести из него войска и сдать город чеченскому горскому комитету.

В этот период борьба велась только против русских солдат и рабочих. Казаков чеченцы тогда еще не трогали, и сами казаки держались “нейтрально”.

*  *  *

В то время в Чечне были расположены гарнизоны в селении Хасав-Юрт, в слободе Воздвиженской и в крепости Ведено. Против солдат этих гарнизонов действовали крупные вооруженные силы чеченцев. В районе Гудермеса и Хасав-Юрта при попытке разоружить эшелон ехавших из Грузии войск произошло кровавое столкновение с чеченцами, от которого пострадали аул Гудермес, русские хутора и селение Хасав-Юрт. Солдаты проложили себе путь оружием, но впоследствии селение было разгромлено, русские жители ограблены и спаслись бегством в сторону г. Кизляра.

Гарнизон слободы Воздвиженской в составе четырех рот 111-го запасного пехотного полка был обезоружен обманом: чеченцы заверили солдат, что грозненский гарнизон также разоружен, и подтвердили это при помощи подставных "делегатов" из Грозного. 10 декабря обезоруженные солдаты гарнизона слободы Воздвиженской прибыли в г. Грозный, и тут только выяснили, что их обманули.

Гарнизон крепости Ведено был отрезан и выдерживал осаду чеченцев в течение нескольких месяцев, моральную поддержку осажденным оказывали рабочие и совет г. Грозного.

Что заставляло грозненцев поддерживать солдатские настроения “держать в своих руках” крепость Ведено, можно понять только исходя из анализа положения самого Грозного. В крепости Ведено было 19 орудий, хотя и устарелого образца, но все же обеспеченных боевыми запасами, 15 пулеметов, свыше 100 000 винтовочных патронов и много гранат, берданок и трехлинейных винтовок.

Руководители Грозненского совета рабочих и военных депутатов и городское самоуправление, фактически являвшиеся органами местной власти, удерживали солдат в крепости Ведено из опасений, что вооружение крепости, сданное чеченцам, будет использовано ими против Грозного. Кроме того, наличие русских вооруженных сил в гарнизонных районах Чечни отвлекало от наступательных операций на город значительные силы, задерживая их для осадных и прочих операций в районах гарнизонных расположений.

*  *  *

Из окруженной чеченскими полчищами крепости Ведено [в Грозный] приехало несколько солдат и офицеров. Они выехали ночью на лошадях. Ехали ночам 9 дней в Дагестан. Им удалось прорваться в Петровск, откуда они по железной дороге проехали во Владикавказ. Обратились к генералу Половцеву, командующему войсками, с просьбой немедленно двинуть войска на выручку крепости. Половцев как-то странно отнесся к сообщению беглецов из Ведено. Генерал Половцев предложил им сдать крепость и орудия под расписку представителей чеченцев.

Тогда они приехали сюда, в Грозный, и просят идти на выручку крепости. Крепость надо спасать. В ней имеется 19 пушек, 15 пулеметов, 100 000 патронов, масса гранат. Запасов продовольствия только на несколько дней. Если не оказать ей помощи, она падет. Раньше солдаты в Ведено рассчитывали, когда у них кончится запас продовольствия, взорвать крепость, испортить пушки и с пулеметами пробиться вГрозный. Но чеченцы 28 и 30 ноября предложили им сдаться и под охраной ехать в Грозный. Солдаты отказались. Чеченцы заявили гарнизону крепости, что если пушки будут испорчены, то всем солдатам грозит гибель.

*  *  *

Какие цели преследовала горская буржуазия, обезоруживая солдат и натравливая чеченские массы на грозненских рабочих - понять было легко: рабочие нефтяных промыслов и нефтяных заводов выходили из-под власти промышленников и, по примеру Баку, накладывали свои руки на капиталистическую собственность. Представители отечественного и английского капитала уже не могли командовать рабочими, опираясь на солдат и даже казаков, ибо и те и другие были “заражены большевизмом”. Свободными от этой заразы были в то время горские массы, которых обманывали буржуазия и ее приспешники из интеллигенции. Эти-то темные силы и намеревались использовать нефтепромышленники для покорения грозненской вольницы, поставившей в порядок дня экспроприацию нефтяных заводов и промыслов.

*  *  *

Среди чеченского народа также нарастало недовольство националистической политикой горских комитетов буржуазии, обострявшей отношения с русским населением и тем помогавшей только разбойникам, а не желавшему мирных и основанных на уважении к труду взаимоотношений с русским населением района. Мысли об отделении от России не пользовались успехом среди трудового чеченского народа.

*  *  *

Рост недовольства в самой Чечне вынудил и горскую буржуазию искать, хоть для видимости; путей для установления мирных взаимоотношений с городами Владикавказом, Грозным, Петровском. Появились и организовались отдельные группы лиц из чеченской трудовой интеллигенции, стремившиеся положить конец вражде, угрожавшей бедствиями трудовому народу.

*  *  *

Все отчеты мирных делегаций Владикавказского, Грозненского совет также военно-революционных советов Сунженской линии указывали “безвластие”, господствовавшее в Чечне в период декабря - февраля 1918 года. И в то же время военные донесения тех же районов отмечали появление крупных вооруженных сил чеченцев, ингушей, доходивших единовременно до 6000 человек. Гарнизоны русских солдат разоружались крупными силами, крепость Ведено была осаждена, как сообщали беглецы, “полчищами” чеченцев. Все это вместе взятое говорило не об отсутствии власти, а скорее наоборот - о военной централизации этой власти.

Впечатление безвластия создавалось у делегаций потому, что они сталкивались, вернее, им подставляли такие “безвластные” фигуры, которые ничего не решали. Власть же была у тех, кто двигал тысячными отрядами вооруженных людей, снабжал их боевыми средствами и продовольствием. Такая I власть была налицо в Дагестане, Чечне, Ингушетии.

Весь конец декабря и весь январь происходили “мирные” переговоры то Грозного с чеченцами, то Владикавказа с ингушами, но в то же время налеты и массовые боевые действия не прекращались. Переговоры тянулись бесконечно и в то же время забирались пленники: одних уводили в горные аулы, других сажали в городские тюрьмы.

*  *  *

Постановление Моздокского народного съезда о прекращении военных действий между русскими и горцами дошло до Чеченского народного совещания и обсуждалось на нем 3 февраля. По каждому пункту условий, предложенных съездом, Народное совещание дало свой письменный ответ.

На предложение съезда прекратить военные действия и разбои совещание выражало согласие. Предложение не препятствовать восстановлению железнодорожной линии, телеграфа и телефона принимали с оговоркой: “если будет обеспечено прекращение военных действий со стороны казаков. Это условие вызвано видимым неподчинением казаков Моздокскому съезду”.

По вопросу о выдаче чеченцами и ингушами всех порочных элементов, разбойников, контрреволюционеров, натравливающих темные массы на мирное население, для предания их народному суду, Совещанием “выражено единогласное согласие, однако чеченский народ полагает, что практическое осуществление выдачи воров и разбойников может состояться только после установления трудовыми народами Терской области твердой власти”. В части же, касавшейся предания суду контрреволюционных групп, Совещание сообщало, “что чеченский народ полагает, что контрреволюционеры должны быть судимы со всей строгостью, и, настаивая на этом, предлагает немедленно создать смешанную следственную комиссию для всей территории Терской области”.

На предложение съезда вернуть органам власти оружие и арсеналы Ведено, Хасав-Юрта Совещание отвечало, что “чеченский народ выражает на это полное согласие, признает вооружение и крепость Ведено общегосударственным достоянием. Вместе с тем чеченский народ полагает справедливым требовать, чтобы все артиллерийское и иное огнестрельное вооружение, состоящее у казаков, как общегосударственное достояние, было бы одновременно сдано в склады под смешанной охраной, состоящей из всех народов Терской области, так как все вооружение казаков казенного происхождения”.

Решение съезда о том, что обмен пленными должен состояться после соглашения, Совещание считало неправильным и заявляло, что “чеченский народ по соображениям религиозного характера требует, чтобы обмены пленными и выдача трупов состоялись немедленно”.

Ответы были даны за подписями председателя Чеченского народного совещания А. Мутушева и секретаря Арсункаева.

Этот ответ чеченцев мог бы служить базой для установления мирного сожительства русского населения с горцами, если бы наши товарищи внимательнее отнеслись к ответу и удовлетворили бы без колебаний по следнее, вполне справедливое требование чеченцев о выдаче пленных и трупов.

<< ЛИСТАТЬ ЖУРНАЛ >>