Это более, чем преступление, – это ошибка. На ум в который раз приходит затрепанный афоризм, который за последние годы столь часто вспоминают те, кому приходится анализировать политическую ситуацию в нашей стране. Еще одна, мягко выражаясь, ошибка – объединение Чечни и Ингушетии, запланированное в Администрации Президента России на 2006 год. Это не что иное как попытка уйти от проблемы мятежной Чечни под предлогом укрупнения субъектов Федерации в ходе дальнейшего ужесточения властной вертикали на ближайшем этапе путинского правления. Это значит, что бойня в Чечне вообще исчезает с экранов и страниц всех СМИ. Стало быть, никаких напоминаний о варварстве демократизирующейся и реформирующейся России. Чечня или Чеченская Республика перестает вербально и визуально существовать, трансформировавшись в некое новое административное образование. Еще это означает, что в новейшей истории России такого позора как беженцы - тоже больше нет. Мы же утверждаем, что чеченских изгоев на территории Ингушетии после всех благостных отчетов об их добровольном возвращении к родным пепелищам – более 100 тысяч (не нужно обольщаться видом пустырей на месте исчезающих один за другим палаточных лагерей. Чеченцы буквально рассыпаны по всем селам и городам Ингушетии, кто как может, пристраиваются в частном секторе).

То, что на сегодняшнем официальном языке именуется объединением двух братских народов – по сути уничтожение легитимной государственности обоих: как ингушской (традиционно пророссийской) внутри РФ, так и чеченской, масхадовской или пророссийско-кадыровской, коль скоро мнения на сей счет разделились за двенадцать последних трагических лет.

Для любого народа потеря суверенности (пусть условной, даже почти фантомной) означает утрату этнической, языковой, культурной и нравственной идентичности, размываемой в политико-публицистическом термине ХХ века "вайнахи" (кстати, больше употребляемом ингушами, чем чеченцами). Период депортаций, как и вся последующая невыносимая тягость бытия после возвращения (перефразируя М.Кундеру) были высочайшим примером солидарности ингушей и чеченцев, синхронно подвергнутых государственному тотальному террору: они были депортированы в один и тот же день 23 февраля 1944 года и одним Указом, прощенные, возвращены в родные края, где их ждала новая борьба, поскольку иначе не назовешь выпавшие на их долю труды -обустройство разрушенной жизни. Объединившее два народа слово "вайнахи" было символом истинной поддержки, взаимной помощи и единства трагической судьбы в эти годы, когда в общей мы столько раз подставляли плечо друг другу.

Однако 1991 год показал, что народы выбрали каждый свою, отдельную, а не общевайнахскую национальную судьбу. Ингуши до сих пор видят решение всех своих проблем внутри российской государственности, тогда как вопрос о Чечне и чеченцах еще далеко не закрыт, несмотря на всё то, что сегодня принято утверждать в официальных политических кругах

Трагедия ингушей и чеченцев конца ХХ – начала XXI века заключается, помимо всего прочего, еще и в том, что оба народа в экстремальных условиях государственного террора (этнической чистки ингушей в Пригородном районе в 1992 году, двух чеченских войн и сопутствующих им непрестанных преследований ингушей и чеченцев по расовому признаку на всей территории РФ) вынуждены отстаивать свою этничность даже в ущерб культурной, психологической составляющей национального развития, чтобы просто уцелеть на этнической карте Кавказа!

Вся ситуация второй чеченской бойни ясно показала, что вайнахи – два разных народа, отличающиеся каждый своим мировидением, психологией, стратегией выживания в агрессивно-враждебной среде. Инстинкт сохранения своего этноса у ингушей поневоле выражен сильнее, хотя бы потому, что их, ингушей, на порядок меньше, чем чеченцев.

Кроме сказанного выше, объединение предполагает, что театр военных действий (ведь на картах армейской и спецслужбистской братии Ингушетия с 1999 года обозначается как западный сектор контртеррористической операции) как бы вписывает обе республики в единую политико-административную схему, что многократно увеличит беспредел и разгул военщины, милитаризацию, а также масштабы преступных злоупотреблений спаянного финансово-нефтяными интересами коррумпированного военно-чиновного контингента, нимало не озабоченного реализацией каких бы то ни было проектов развития ни в Чечне, которую топчут все эти силы, ни в подминаемой ими же Ингушетии.

Устами Кадырова, Аслаханова, Хасбулатова, Хаджиева, Завгаева и т. д. провозглашая идею объединения, федеральный Центр рассчитывает, что следующий срок президентства Путина пройдет спокойно, удастся избежать образования на Северном Кавказе новой горячей точки. Увы, подобных гарантий нет, ибо, судя по всему, Центр фактически не собирается даже внятно проартикулировать условия и схему объединения, как-то: границы (а они должны проходить четко по этнически-территориальному принципу), пропорциональное представительство в органах исполнительной и законодательной власти, месторасположение столицы Вайнахии и т. п.

После десяти лет суверенитета, пусть даже внутрироссийского, ингуши прекрасно оценили все преимущества самостояния – экономические, хозяйственные и политико-психологические: свой флаг, герб и гимн – могучие факторы подъема национального духа в условиях постсоветской империи. К тому же абсолютно устрашающий пример укрощения пассионарных чеченцев за эти годы подействовал на ингушей угнетающе, вызвал подавленность и желание держаться в стороне от великого чеченского пожара, надежды погасить который, судя по всему, пока не оправдываются.

Ингушский народ пугает и еще одно, почти мистическое обстоятельство. В 1934 году, обойдясь без волеизъявления обоих народов, их объединили, решением сверху лишив самостоятельности, а теперь, ровно через 70 лет (и каких!), опять сверху пытаются за ингушей решить их национальную судьбу. Совпадение фамилий ингушских лидеров тогда и сегодня также не прибавляет оптимизма.

Задуманный проект объединения, безусловно, персонифицирован. Мы думаем, исходя из анализа заявлений чиновников разного уровня, что в кремлевских заготовках есть несколько кандидатов на лидерство (под любым названием: президента ли, верховного главнокомандующего Чечни и Ингушетии, генерал-губернатора ли) в объединенном субъекте Федерации. Условно говоря, хороший парень для власти – это цивилизованный Аслаханов, выполнивший все предвыборные пожелания Кремля (имеются в виду выборы президента Чечни), а потому подлежащий награде. В этом качестве он должен смотреться более или менее пристойно. По этому сценарию роль плохого парня, возможно, предназначается Руслану Аушеву (как вынужденной альтернативе Аслаханову). Он – традиционный любимец чеченцев и, как показали последние думские выборы в Ингушетии, к тому же по-прежнему дорог ингушам, которые крепко любят своего бравого генерала.

Мне представляется, что наиболее реалистична кандидатура назначенца из Генпрокуратуры либо МВД, а то и ФСБ, причем этот товарищ должен быть русским, как прежде выражались, по пятому пункту. Короче, новый путинский срок сулит нам непростые годы.

Что до референдума по поводу объединения, о котором говорит президент, это будет такая же профанация, как все предшествующие выборы в стране, как вообще демократия, либеральные реформы, свобода человека и гражданина, так и не состоявшиеся в России.

И последнее. Настоящее объединение ингушей, чеченцев, дагестанцев, карачаевцев, балкарцев, казаков и других - несомненно, впереди. Но это объединение будет основываться не на имперских мифологемах: старший брат и младшие братья, вечная братская дружба, а на фундаменте коллективной безопасности и экономического процветания всех народов в общекавказском пространстве как части европейского континента.

<< ЛИСТАТЬ ЖУРНАЛ >>