|
|
Бора Атай
По своему происхождению я чеченец из тейпа курчалой. В Турцию мои предки перебрались в середине 19'того века, во время массового исхода чеченцев и ингушей из Чечни, после русско-кавказской войны. По пути в Османскую империю мой отец потерял многих своих родственников и спутников. Когда они всё же добрались до турецкой земли, и тут природа оказалась к ним неблагосклонной – из-за непривычного климата: слишком жаркого летa и очень влажной зимы, большинство переселенцев скосила эпидемия малярии и лихорадки.
Похоронив умерших родственников в селении Пазаржик, где семья остановилась, как только прибылa из Чечни, мой дед покинул его вместе с оставшимися в живых. Позже они перебрались туда, где и было создано село Чардак. Из наших остались только мой отец и его сестра.
Чардак ничем не отличается от обычного чеченского села. Но особенно удивительно, как нам подошел климат: он максимально приближен к горному кавказскому климату.
В нашем селе до сих пор сохранились старые вещи, некогда привезенные первопереселенцами из Даймохка. Они – драгоценная реликвия для нас, и конечно, как-то связывают нас с родиной.
Мы верим, что этa война oчeнь скорo закoнчится и что мы когда-нибудь вернёмся в Чечню. Этой мечтой жили и с ней умирали наши деды и отцы. Живем этой мечтой и мы.
Дилек Озмeн
Я из тейпа хачирой, рода модпxарoевского. Моего деда звали Ахмедом, он был сыном Али. Все они жили в Хачирoйe в селении Модпхарой. Как рассказывал мой отец, у моего деда был близнец Мохмад, но он умер, когда они жили там. В 1890 году, во время русско-османской войны, мой дед уже тридцатилетним перебрался в Турцию. После долгих скитаний по турецкой земле он, наконец, поселился на окраине Стамбула. Но прожил тут недолго. Будучи сельским человеком, дед покинул столицу, сказав: "Здесь нет даже места, чтобы привязать корову".
Мой дед был типичным горцем-долгожителем: умер в возрасте 111 лет…
Большинство жителей нашего села хранило все чеченские адаты до семидесятых годов. Но затем турецкая культура стала все быстрее проникать в среду чеченцев, произошла значительная ассимиляция. Связано это в основном с миграцией чеченской молодёжи из села в большие города для учёбы, а некоторые и целыми семьями покидали селo, уезжая в города. Численность чеченского населения резко снизилась. Возникло много смешанных семей. К сожалению, сегодня редко встретишь чеченцев, знающих родной язык, которым при этом было бы меньше сорока пяти лет. Однако, кроме языка, всё, можно сказать, по-прежнему – ловзарг, синкъерам, чеченская кухня…
Мне двадцать лет, и я, признаться, почти не владею чеченским языком, хотя сама студентка факультета филологии – моя специальность японский язык и литература. Связано это с тем, что мы жили в городе и учились в турецкой школе. А в наше село ездили только на летние каникулы.
Я иногда сама себя спрашиваю: насколько я чеченка? Представляю высокогорное селение Модпхарой – эту неописуемую красоту, шелест горных лесов, звон ручья по камням, звучный голос аккордеона и дечик пондар, и твёрдо отвечаю: чем являются для каждого чеченца в любом конце света слова "Даймохк", "Нохчийчоь" или "нохчо", – то же самое они значат и для меня. Я безмерно влюблена в эту маленькую горную страну и в её народ! Я верю, что война закончится и Чечня воспрянет, верю, что мы – её дети, раскиданные судьбой по разным уголкам света, – соберёмся там и будем жить под мирным чеченским небом. Я всем нам этого желаю!
Филиз Айдын
Я чеченка из тейпа эрсиной. Зовут меня Филиз – это означает росток (cинтар по-турецки). Скажу вам сразу: абсолютное большинство чеченцев здесь носят турецкие имена, так как закон (правда, его хотят отменить) запрещает называть детей иностранными именами. Я работаю в культурном центре "Кавказ".
Мой дед с родителями перебрался в Турцию, когда ему было всего шесть лет. Прадеда моего звали Топ-полат.
По рассказам отца знаю, что мои предки были из Шали, как я сказала выше – из тейпа эрсиной. По рассказам деда, семья пережила много трудностей и по дороге в Османскую империю, и после поселения здесь. Он говорил, что самой большой проблемой было найти пару – и чеченским девушкам, и парням. Все ведь были в родстве, чужих мало, да и те все больше замужем или женаты. Поэтому стали заключать браки с турками, если своих не хватало. Так, например, моя мама турчанка, но по-чеченски она говорит лучше меня – её бабушка тоже чеченка. Мой дед до последних своих дней рвался на родину, говорят, не забывал о ней ни на минуту…
Там, где мы сейчас живём, есть несколько сёл, которые турки называют чеченскими, хотя сейчас там уже мало осталось чеченцев. Зато в городе и около Сиваса чеченцев и других выходцев с Кавказа довольно много.
Я сейчас отлично понимаю чеченский язык, хотя говорить на нем у меня не очень получается. Умею готовить все наши национальные блюда: люблю делать жижиг-галнаш, ахар-худар, хингалш. Все наши девушки превосходно танцуют нохчи халхар. Наши родители постарались передать нам, своим детям, ecли не всё, то хотя бы часть обычаев и адатов. Они же сами росли не на Pодине, и конечно, турецкая культура оставила очень заметный отпечаток на них и тем более на нас. Но я себя ни на минуту не считала турчанкой – я чеченка и тем горжусь.
Я всегда мечтала поехать в Чечню, посмотреть на те края, особенно – увидеть Шали. Было время, мы с подругой даже деньги копили, чтобы поехать туда. Не знаю почему, но меня туда тянет, хотя, если честно, жить там я, наверноe, не смогла бы. Просто, как рассказывают приехавшие из Чечни, уклад жизни там совсем другой.
Верю, что война скоро закончится и жертвы, принесенные ради мира и спокойствия Чечни, будут не напрасны.
Хотелось бы познакомиться с эрсиноевцами и другими чеченцами.
|
|
