27 ноября 1994

Башню сносит

Мы приземлились утром в Беслане. Ярко светило солнце. Но во второй половине дня, когда достигли на "тачке" чеченской столицы, солнце уступило место серой хмари. Такой -- пасмурной -- и запомнилась та зима в Грозном. Прилетели мы туда с фотографом Серегой Тетериным.

Город выглядит почти нормально. Суетятся машины, несуетливо движется народ. Только в центре автодвижение обтекает лежащие на проезжей части танки и трупы. Обычные колдобины перемежаются с воронками от снарядов. От президентского дворца идем по Алма-Атинской, кажется, улице -- в сторону вокзала. Справа по ходу, в частном секторе, несколько разрушенных домов - в них угодили снаряды и обломки бронетехники. Рядом, на опустевшем базарчике, чернеет Т-72. На снегу -- два мертвеца. Один скукожен от огня, уже не человек, а уголь. Метра полтора в длину. В танкисты ведь берут малорослых. Другого разорвало на части, осталась только нижняя половина туловища -- от живота до колен.

29 ноября

Пресс-конференция на фоне "сушек"

Впервые после штурма Джохар Дудаев созывает прессу. Прямо в свой кабинет на последнем этаже, в левом крыле дворца. По дворцу гуляет холодный сквозняк - все окна расколоты. Тепло и уютно только у президента, тут стекла уже вставили заново.

Президент сидит между двумя окнами на диванчике. Он выглядит спокойным и даже довольным. В кресле по его левую руку -- генеральный прокурор Усман Имаев, почему-то расстроенный. Нас, репортеров, примерно с дюжину. Мы столпились напротив, долго слушаем, как Имаев читает заявления ОКЧН (Общенационального Конгресса Чеченского Народа). Президент предлагает задавать вопросы.

Накануне утром я узнал на телефонном узле, что президент и председатель парламента кому-то долго звонили в Москву. "С кем именно вы общались? -- спрашиваю я первым. -- Удалось ли о чем-нибудь договориться?" Дудаев сперва как будто готов объясниться конкретно, упоминает Юшенкова, но потом его захлестывает поток лозунгов и проклятий в адрес России. Второй вопрос -- от НТВ: "Джохар Мусаевич, как вы оцениваете ситуацию?" На дурацкий абстрактный вопрос Дудаев и отвечает столь же беспредметно, повторяя те же общие фразы, которые мы только что слышали от него и от Имаева.

По тому, каким способом президент строит свои умозаключения, стремительно выпаливая их одно за другим, у меня создается впечатление, что он бредит. Кажется, этот человек с тонкими усиками живет в какой-то собственной реальности.

Зато в чем-в чем, а в личной храбрости Джохару Мусаевичу не откажешь. Снаружи возникает, тошнотворно нарастая, авиационный гул. Гул превращается в визг -- на нас пикируют. Я сознаю, что именно по нашим окнам сейчас может ударить пара НУРСов (неуправляемый реактивный снаряд). За стенами раздается ответный огонь. Автоматная, потом и пулеметная стрельба -- наверно, из ДШК, что я видел под окнами у Дудаева. Все журналисты, как один, приседают, прижимаются к полу. Имаев сутулится в кресле. На ногах остались только Мовлади Удугов, его помощник Абдулла да я. Я не знаю, что делать, поэтому тупо стою и держу диктофон. Бежать стыдно.

Сидя спиной к окнам, куда каждое мгновение могут влететь снаряды, президент невозмутимо продолжает свой поток сознания. Я поражен его хладнокровием. Бой грохочет уже несколько минут. Наконец Дудаев прерывает монолог, усмехается и кивком указывает на окна:

-- Впрочем, вы сами видите, как развивается ситуация. На этом мы пресс-конференцию, видимо, закончим.

Бросаемся к выходу. На улице выясняется, что прилетавшие "Су-27" только имитировали атаку на дворец. На наших глазах они уходят к северу и вскоре оттуда доносятся взрывы, асфальт под ногами вибрирует.

Мы с Серегой хватаем "тачку", едем туда. Оказывается, "сушки" разбомбили аэропорт "Северный" -- сожгли на летном поле два пассажирских самолета.

7 января

Рожденный под "Градом"

У меня новый напарник -- Саша Колпаков. На православное Рождество мы под артиллерийскую канонаду пешим ходом по правой стороне проспекта направляемся от "Минутки" к президентскому дворцу. В декабре этот путь занял бы минут двадцать ходьбы. Сегодня идем уже второй час. Пробираемся чуть ли не боком, по стеночке, а от одного дома к другому -- перебежками. Впрочем, в нашу сторону заряды падают редко, настоящее громыхалово - вокруг дворца. Уже отсюда ясно, что там -- ад. Но нам интересно, вот и крадемся.

Неприятно перебегать железнодорожные пути -- открытое пространство. Ты как на ладони. И тут, как назло, свист подлетающего снаряда. Приседаем. Взрыв. Пронесло, топаем дальше. Из-за дома, что наискосок, выбегает мужик в ушанке. "Идите, смотрите, куда бомба попала!" -- кричит он.

Вообще-то вперед идти страшно, поэтому зов мужика -- удобный повод, чтобы свернуть.

"Град" попал в балкон обычной пятиэтажки - дома №7 по улице Ивана Белова. Никто не пострадал. Дом пуст, двор безлюден. Ничего особенного. Но тут из подвала, узнав о появлении журналистов, вываливается толпа русских женщин. Слышится крик, плач многих голосов -- это уже групповая истерика:

-- Передайте там, чтобы нас не бомбили! По жилым домам ведь бьют! Здесь нет боевиков!

-- У нас тут дети! Даже грудной ребенок один есть. Здесь же в подвале вчера родился! Прямо под бомбежкой! Почему в нас стреляют?!

Спускаемся в подполье. В углу двое, он и она, совсем юные, сидят на койках друг напротив друга. На коленях у женщины -- кулек в одеяле. Между койками, на тумбочке колеблется свечка. Молодожены молчат. Кулек тоже молчит.

Мальчик родился действительно вчера, но, как мы узнали из расспросов, не в подвале. В подвале слишком грязно и тесно. И стыдно. Когда начались схватки, роженица поднялась вместе с родителями и мужем в квартиру. В коридоре, подальше от окон, поставили стол, покрыли одеялом. Когда мальчик уже появился на свет, во дворе взорвался очередной снаряд. Оконные стекла свернулись в занавеску, как в огромный мешок, и пролетев всю комнату, ударились о стену. Ребенок оказался здоровым, только молчал много.

Впрочем, и мама с папой тоже еще толком не вышли из детского возраста. Ему -- 17 лет, ей - 16. Поженились в августе. Несмотря на близкие роды, остались в городе. "По телевизору же сказали, что будут только подавлять огневые точки боевиков, -- говорил потом молодой отец. -- Кто же знал, что такое начнется?"..

...Мы идем обратно к "Минутке", где нас должна дожидаться нанятая "тачка". Другого транспорта в радиусе нескольких километров нет. Саша Колпаков поддерживает маму -- она слишком слаба. Парень идет сам. Я несу кулек. Когда переходим железную дорогу, тот самый открытый участок, где-то рядом снова приземляется заряд "Града". Я приседаю на корточки. Несмотря на грохот, красная рожица младенца сморщена во сне. Он ничего не слышит.

В дудаевский дворец мы добрались лишь спустя несколько суток. А тогда -- сели на "тачку" и повезли юную семью в Ингушетию. В Слепцовской больнице медсестра, оформляя роженицу, спросила:

-- Как фамилия ребенка?

-- Горбачев.