Рассказ-быль 

Если бы Всевышний, ниспосылая смертным бесценный дар любви, запретил сорокалетнему мужчине полюбить двадцатилетнюю девушку, а ей — отвечать ему взаимностью, то ничего такого не происходило бы. Но это случается. Законы любви глубже и сложнее, чем мы можем постигнуть: то, на чем держится интерес мужчин и женщин друг к другу, — великая тайна, а не просто надобность, достигнув половой зрелости, разбиться на пары и размножаться.

НА КАВКАЗЕ воруют невест, и за кражу невест не берут под арест...» Так весело пелось в известной в свое время песенке. Похищение невесты — один из немногих вайнахских обычаев, который наш народ сохранил, без изменений пронеся сквозь века. Чужеземцам этот обычай всегда казался романтическим, чем-то вроде апогея любви по-чеченски. На самом деле поэзии во всем этом не так уж много, а если невесту умыкнули по-настоящему, то есть без согласия ее родственников, и того меньше. Тут обычай, этот двуликий Янус, поворачивается к человеку другой стороной, мнимая романтичность события улетучивается, на смену ей приходит драма. Беглецов разлучают, и обоих влюбленных ждет горькая расплата за попытку самовольно решить свою судьбу. Парня, у которого отобрали невесту, по большей части женят на скорую руку, тут уж не до любви. Девушку родные тоже стараются спешно выдать замуж, за нее решив, с кем и как она будет счастлива...
Героя, о загубленной любви которого рассказывает в своей книге «Тысяча один раз о женщине» Ибрагим Букалиев, не женили, потому что с ним все это произошло, когда он был уже далеко не юнцом. Разбитое сердце болит всегда, но в зрелом возрасте такая боль еще нестерпимее. У чеченцев не принято показывать свои чувства прилюдно. Но если все, кого обрекли на такие муки, будут покорно держать язык за зубами, кто поведает людям правду о том, какие человеческие горести порой таятся за фольклор-но живописным фасадом древнего обычая? И как не сказать спасибо тому, кто, повинуясь голосу сердца, решается на это? Нетрудно догадаться, что такая отвага оплачена дорогой ценой.
Люди часто жестоки. Вражда и корысть побуждают их творить зло. Но что сказать о горе, которое причиняют те, кто считается самыми близкими, родными? А ведь это сделали именно они, ее родственники ...
Он слышал о подобном, и не раз. Но лишь теперь осознал, до какой степени бесчеловечно силой разлучать тех, кому судьба подарила не всем доступное счастье истинной любви. Какое кощунство — не дать двоим, жизни не мыслившим друг без друга, стать мужем и женой...
Ее отняли у него. Остался платок, оброненный случайно. Или, может быть, она в последнюю минуту захотела хоть что-то оставить ему на память о себе. Никто уже не ответит на этот вопрос.
Платок.. Обычная тряпица. Нет! Для влюбленного даже платок любимой желаннее, чем другая, чуждая его сердцу женщина. Один запах этого платка дурманит сильнее объятий немилой. Нежность этой тряпицы ласкает, как живое прикосновенье ее руки, и от этого у тебя, наперекор отчаянию, словно вырастают крылья. Но есть у тебя крылья или нет, к ней нельзя улететь.
Не платок она оставила ему, а душу свою, свою любовь. И вот он лежит, уткнувшись в этот платок. Слезы все льются, льются... В комнате пусто, никто не смеет войти к нему, лишь часы на стене отстукивают время. Он плакал всю ночь, весь день, но успокоения нет. Да он и не хочет его. Ему страшно встать, отойти от этого платка, он словно боится, что у него украдут и это последнее сокровище. Тогда, кажется, смерть неизбежна, ведь этот лоскуток ткани — его кислородный баллон. Он стискивает его обеими руками и вновь с рыданием прижимает ко лбу, проводит по лицу. Это приносит облегчение, будто еще не все потеряно, он встанет сейчас, выйдет из дому и отправится за своей любимой. Но на дворе ночь, и ее не вернуть. А значит, ему незачем ждать рассвета. Он влюблен в эту ночь, под ее темным покровом можно дать волю слезам, уединиться, спрятаться от всех. От чужих и родных, от всего мира. Пусть это горе, но какая сладость таится в любви, даже смертельно раненной! Какое в ней благословение, пусть даже оно оборачивается мукой! Это утрата, но сколько в ней величия! Он плачет не от слабости духа и воли. Ведь даже когда умер его отец, он сумел на людях не пролить ни одной слезы и наедине с собой лишь на несколько минут утратил выдержку. А сегодня он плачет легко и открыто. А позже, когда пройдут годы, он напишет стихи о своей потере. Их строки будут появляться на свет одна за другой, так же до странности просто, как ныне текут эти поздние, горчайшие мужские слезы.
Я разлуку с тобой —
Это бремя невзгоды —
По дороге земной
Проношу через годы.
Я любовью к тебе
И живу, и дышу —
Благодарный судьбе,
Ни о чем не прошу.
Исцеленья не жду,
Не желаю забвенья
И лелею беду,
Словно дар Провиденья.
Но слова придут потом. Он все не может опомниться, придти в себя. Пока в голове жива лишь одна мысль: «Что с ней? Как она, моя любимая? Ведь ей, может быть, еще хуже. Она-то не может разогнать всех вокруг и, оставшись наедине с собой, излить свое горе...»
Ее пытают, допрашивают, оскорбляют. За что? Она виновна лишь в том, что любит... Любит того, кто старше нее на двадцать лет.
Если бы Всевышний, ниспосылая смертным бесценный дар любви, запретил сорокалетнему мужчине полюбить двадцатилетнюю девушку, а ей — отвечать ему взаимностью, то ничего такого не происходило бы. Но это случается. Законы любви глубже и сложнее, чем мы можем постигнуть: то, на чем держится интерес мужчин и женщин друг к другу, — великая тайна, а не просто надобность, достигнув половой зрелости, разбиться на пары и размножаться. Иначе жизнь была бы скучной, и любовь немногого бы стоила. Да и личность, и душа человеческая... Мы все, мужчины и женщины, в сущности, потеряли бы свое величие. Тогда звезды потускнели бы на небе, солнце утратило свой блеск и земля не плодоносила бы столь щедро...
Увы, родителям женихов и невест это невдомек. Они подбирают будущих супругов, исходя из нехитрого набора параметров, не желая задумываться о том, сколько людских судеб переломала эта стандартизация. Настал твой черед испытать на себе ее мертвящую силу. Сверкает молния, гремит гром, плачет дождь, словно сострадая тебе в горе. Ты устал, ты задремал, ты уснул, но и во сне все шептал ей что-то об отнятом счастье, о былых надеждах, о том, как любили и отважились вырваться на волю, чтобы навсегда быть вместе, но были настигнуты...
Когда ты проснулся, тебя позвали завтракать. И поделились новостью: твою невесту выдают замуж.
Сообщение тебя не ошарашило. Ты спокоен, словно был готов к этому.
Ты тут же вышел из дома, уже твердо зная, что хочешь предпринять. Пришел к своему другу и рассказал ему о своем намерении. На вид простая затея, но очень рискованная. Однако друг на то и друг: он согласился, и вы отправились в их село. Приехав, остановились у соседей твоей возлюбленной, прямо напротив их дома. Эти соседи были твоими дальними родственниками. Никто ничего не заподозрил. Можно сказать, судьба подвела под удар не только твоего друга, но и родственников. Они были в курсе задуманного, и их дочка пошла к твоей любимой с запиской: «Лейла, это единственный шанс, используй его! Выйди и сядь в машину, что стоит через дорогу напротив твоих окон».
Но ты не пошла на это. Не смогла решиться.
Ты ответила: «Давай оставим все так, как случилось. Я не хочу подводить своих братьев и отца».
Уже садясь в машину, осознав, что конец, ты все смотрел на ее окна. И она, отодвинув занавеску, выглянула украдкой. В этот миг, глядя друг на друга, вы воочию увидели гибель вашей любви. Крушение двух судеб, созданных для счастья.
Возвращаясь, ты был спокоен. Такова суть любви. Ведь у тебя отобрали заветное сокровище твоего сердца. Позже ты понял, почему тогда три дня и три ночи беспрерывно плакал. Оно, сердце, уже наперед знало, что Лейлы не вернуть, эта разлука навсегда.
Кому я брошу свой упрек,
И на кого теперь сердиться?
Зеницу ока не сберег,
И, как подстреленная птица,
Душа...
С чего же тогда все началось?
В начале была эта девушка. Лейла, юная красавица. Он никогда не встречал такой красоты. Потом, в поздних безутешных строфах, он, уподобляясь поэтам старины, что сегодня многих бы насмешило, сравнивал ее с золотой луной, которая восходит, несравненная, среди звезд. Ему казалось, что весь мир зачарован ее прелестью. Многие были не прочь заполучить Лейлу в жены. Она всем отказывала. А он и мечтать о ней не смел, пока не случилось то, о чем он, когда все уже было кончено, пытался так рассказать стихами:
Но однажды ко мне ты, смеясь, подошла
Вдруг, как будто бы в шутку, вопрос задала: «Ты невесту себе отыскал ли, скажи?
Кто избранница эта, подруга души?»
Кровь взыграла невольно, пока что слегка,
Я смущенно сказал: «Нет невесты пока».
« Что ж, невесту тебе я нашла, и она —
Я не лгу, не шучу, — так в тебя влюблена,
Что устала любовь молча в сердце хранить
И, томясь о тебе, слезы горькие лить!»
Да, так было: девушка, слывшая лучшей красавицей округи, избрала его и осмелилась признаться первой. Разница в возрасте была серьезной преградой, оба сознавали это, но любовь дает человеку силы не бояться. Так и вышло, что они бежали вместе или, как принято выражаться, он похитил ее. А на следующий день те, кто считал себя вправе распоряжаться судьбой этой девушки по своему усмотрению, ее у него забрали. А тот платок... Он так и не узнал, по ошибке или намеренно она, уходя, накинула себе на голову платок его сестры. Может быть, и для нее платок сестры возлюбленного был тайным утешением? И она, захлебываясь в трясине человеческой жестокости, цеплялась за него? Как мало осталось им друг от друга... и как много! Столько любви, тепла, столько энергии... Вот почему он проплакал много дней и ночей.
Говорят, надежда умирает последней. И он надеялся. Сам не знал, на что. Ночью глядел на восток, будто наступающий день что-то мог изменить, принести какую-то весть. Днем с той же надеждой обращал взор на закат. Но солнце всходило и заходило, дни и ночи сменяли друг друга, люди, как прежде, носились со своими делами, своими заботами, своими привычными понятиями, правильность которых неохота подвергать сомнению. И никто не помог, ничего не менялось. Они, люди, видели их любовь, их мучения, но возвратить влюбленным силой отнятое счастье не пожелали.
Лейлу на скорую руку выдали замуж.
Нет, она все же не знала, как нестерпимы страдания, выпавшие на долю ее «Меджнуна», не ведала, сколько он пролил слез. Его оболгали, и она поверила сплетням, потому и согласилась на брак с другим. А ему не дали возможности увидеть ее, объясниться, разоблачить обман.

И что же, все это насилие, жестокость, ложь, искалечившие две судьбы, надобно признать закономерным торжеством обычая?

Рисунок с сайта chenet.com