К девятой годовщине трагедии в селе Комсомольское
Усам БАЙСАЕВ

Ровно девять лет назад в такие же по-весеннему ясные мартовские дни в селе Комсомольское (Гой-Чу) Урус-Мартановского района развернулись события, по количеству жертв с которыми, как окажется потом, не будет равных во всей второй кампании. В течение двух с лишним недель здесь были убиты более 625 человек (по числу могил), сотни были ранены, тысячи остались без жилья и средств к дальнейшему существованию. То, что произошло тогда, до сих пор окутано завесой официальной лжи. Говорилось, например, что в этом селе были уничтожены «крупные силы боевиков», что российской военной машине противостояли отряды хорошо вооруженных «наемников и террористов» и что они якобы ожесточенно сопротивлялись. Однако и местные жители, и родственники погибших категорически опровергали эти утверждения. Их показания, подкрепленные расследованиями, проведенными сотрудниками правозащитных организаций, рисовали иную, куда более трагическую картину.

Беженцы и боевики
29 февраля 2000 года выходящие из Шатойского района в восточном направлении отряды Шамиля Басаева и Хаттаба на высоте 776.0 под Улус-Кертом уничтожили шестую роту 104 полка Псковской воздушно-десантной дивизии. Для российского командования два обстоятельства делали это поражение катастрофическим. Во-первых, после занятия Грозного войну уже объявили выигранной. Во-вторых, близились президентские выборы, к которым реноме необходимо было восстановить. Требовалась убедительная победа. На войне «убедительность » определяется вражескими трупами, которых, как известно, чем больше, тем лучше. Внимание российских военных сосредоточилось на Руслане Гелаеве, который отступал в западном направлении. В начале марта отряды под его командованием и большое число изможденных длительным переходом в глубоком снегу, обмороженных и голодных беженцев сконцентрировались в местечке Сураты за первой грядой Черных гор, отделяющих равнинный Урус-Мартановский район от горной части республики.
В течение нескольких дней к ополченцам, стоявшим в этом месте, прибывали молодые и зрелого возраста мужчины и даже женщины. В самом начале войны, спасаясь от бомбардировок и обстрелов, они бежали к родственникам в безопасные, как тогда казалось, горные села. Но после появления рядом с ними федеральных сил столкнулись с куда худшей перспективой: оказаться «зачищенными » из-за того, что находились не там, где были прописаны по паспорту.
13 и 14 января 2000 года российское командование объявило о гарантиях безопасности для гражданских лиц, выходящих из Шатойского и Итум-Калинского районов. Однако в первый же день функционирования коридора на блокпостах стали исчезать люди. Военные, стоявшие в середине января на окраине села Дуба-Юрт, задержали, например, Виситу Арсанукаева, Саид-Магомеда Дельмуханова, Хусейна Дидаева и Ваху Титаева, которые по предварительной договоренности на двух грузовых автомобилях пытались проехать в Шатой и забрать оттуда свои семьи и имущество. Через четыре месяца у кладбища села Танги-Чу Урус-Мартановского района местные жители обнаружили и похоронили тела трех мужчин со следами пыток: у всех троих были отрезаны носы, уши, а на шеях остались петли из проволоки. Впоследствии по одежде родственники опознали в убитых Виситу Арсанукаева, Ваху Титаева и Сайд-Магомеда Дельмуханова. О судьбе Хусейна Дидаева ничего определенного выяснить не удалось до сих пор.
18 февраля на том же блокпосту при многочисленных свидетелях были захвачены житель Шаро-Аргуна Хаси Башаев, беженец из станицы Петропавловской (село Чурт-ТогIи) Хусейн Баснукаев и Руслан Кайхаров. На двух легковых автомобилях они везли в больницу раненных при бомбежке села Асланбек-Шерипово женщин и детей. Весной 2000 года, когда военные покинули это место, автомобили удалось обнаружить: они были расплющены танком и зарыты в землю неподалеку от бывшего блокпоста. Что стало с самими людьми - неизвестно.
6 марта там же были задержаны и впоследствии бесследно исчезли 10 жителей села Улус-Керт и бежавшие в горы уроженцы все той же станицы Петропавловской, отец и сын Астамировы. Вместе с женами они пешком шли в Чири-Юрт. Военные остановили мужчин якобы для «проверки документов», после чего никто их больше уже не видел.
Обо всех этих и других подобных случаях хорошо было известно и по ту сторону «линии фронта». Поэтому, как и во время выхода из Грозного, беженцы предпочли уходить под прикрытием боевиков. В итоге к началу марта в Сураты скопилась многотысячная, никому не подконтрольная и безвольная масса людей, искавшая лишь одного - спасения.
Первым покинул это место и беспрепятственно ушел через Комсомольское в свое родное село Арби Бараев. Случилось это на рассвете 4 марта. На следующую ночь вслед за ним, оставляя по пути трупы умерших от истощения и не подозревая, что многих из них тоже ждет смерть, группами и в одиночку стали трогаться беженцы. На хребте Демидук они были обстреляны. Сопровождавшие боевики вступили в бой и, частью уничтожив, частью взяв в плен, освободили от российских десантников две высоты.

Живой щит из жителей.
Утром 4 марта над Комсомольским неожиданно зависли вертолеты и стали обстреливать верхнюю часть села и прилегающий к ней лесной массив. Жители проснулись и успели выйти к российскому блокпосту, расположенному на перекрестке дорог, ведущих в соседние Гойское и Алхазурово. По мегафону военные приказали всем зайти за ограду частного земельного надела.
За оградой людей продержали примерно до 18.00. За это время была проведена «зачистка», главным итогом которой явились грабежи. Вернувшись в село, жители не обнаружили в своих домах многих ценных вещей. Утром следующего дня послышались звуки более близких и сильных артиллерийских разрывов, автоматных и пулеметных выстрелов, сливавшихся в один сплошной гул. Люди в панике снова кинулись на окраину села.
Однако еще в его в черте они были обстреляны с вертолетов, а возле дороги на Алхазурово по ним открыли огонь российские снайперы. Из-за обстрелов и начавшейся бомбардировки не смогли покинуть свои жилища семьи Пашаевых, Макаевых, Ильясовых, Вериковых, Гацаевых и другие. Многие оставшиеся в селе впоследствии погибли.
Вместе с Зайболт Башаевой нашли убитой и ее 11-летнюю внучку и мужа, 85-летнего Ризвана. Погибли 80-летняя Малика Умарова и ее 24-летняя дочь Айна. 90-летний Эла Хасаров умер, прислонившись к дереву. На нем была парадная папаха, а все тело покрывали осколочные ранения. Малика Эльмурзаева, 1956 г.р., погибла в собственном дворе. 70летнюю Зару Ташаеву и ее 7-летнюю внучку Розу откопали из-под завалов дома. Старика Тауса Бексултанова российские военные сначала расстреляли, а потом подожгли дом, в котором лежал труп. От него остались лишь обгоревшие останки. Во время артиллерийского обстрела нашли свою смерть старушка Малика Амирханова и ее 36-летняя дочь Айна. Был убит и 30-летний Зайнди Идигов.
Успевших выйти загнали за ту же ограду, что и накануне. За ними были позиции федеральных войск. Мирное население сознательно было сосредоточено на линии возможного огневого соприкосновения с боевиками. Однако со стороны села в течение всех этих дней ни одного выстрела сделано не было. Российские военные, напротив, стреляли непрерывно. После каждого выстрела из танков, пушек, установок «Град» и подогнанных позже «Буратино», выбрасывавших тротиловые канаты большой разрушительной силы, люди испуганно прижимались к земле. В толпе начинали плакать женщины, заходились в истерике дети. Вследствие контузии у некоторых наблюдались нарушения в психике, почти у всех постоянно болела голова.
Была предпринята попытка отделить мужчин от женщин. Абдурахман Гелаев, увидевший, как между ними с автоматами в руках выстраиваются российские военные, умер от сердечного приступа. Над ним не позволили прочитать заупокойную молитву. Из-за решительного настроя женщин, не пожелавших покидать своих братьев и мужей, от первоначальных планов все же пришлось отказаться. Роль «живого щита» шести с половиной тысячам жителей Комсомольского всех возрастов пришлось исполнять до 9 марта.
За это время там умерли 62-летний Цуцураев и 32-летний Ами Килаев. Получил огнестрельное ранение Муса Батаев, случился сердечный приступ у 48-летнего Тагира Ахмадова. Несколько человек (6 или 7) были выдернуты военными из толпы якобы из-за отсутствия документов и увезены в неизвестном направлении. Позднее в райцентре в местности между больницей и кладбищем двух из них найдут застреленными.
Люди испытывали крайнюю нужду в продовольствии. Не было у них и воды. Женщинам лишь изредка, да и то в одиночку военные разрешали сходить к колодцу через дорогу у блокпоста. Пытаясь набрать дров для костра, люди выходили за территорию ограды. Военные огнем из автоматов и пулеметов загоняли их обратно.
На второй или третий день стояния на поле главе администрации села Адаму Авдаеву удалось в какой-то степени решить вопрос с едой. После долгих уговоров военные согласились, чтобы ее привозили жители Урус-Мартана, Гойского и Мартан-Чу. И хотя хлеба и продуктов все равно не хватало, голод люди испытывали уже не так остро.
8 марта пьяные военные открыли автоматный огонь над стоявшими за оградой людьми. Четыре человека получили ранения. На следующий день военные вызвали к себе главу администрации села и от лица российского командования потребовали, чтобы тот завел всех обратно в село. Вернувшийся к односельчанам Адам Авдаев рассказал о предъявленном ему ультиматуме, добавив, что в этом случае ни за одну жизнь он поручиться не сможет. Было принято решение, несмотря на возможное противодействие, прорываться в сторону Гойского и Урус- Мартана. Люди тронулись в путь и вскоре оказались за блокпостом. Военные не стали их останавливать. Возможно потому, что там стояли сотни и тысячи жителей ближайших населенных пунктов. На машинах и автобусах они затем развезли всех по своим домам.

Боевая операция или резня?
Известно, что боевики отразили несколько первых атак и отдельными группами стали выходить из села уже на второй и третий день. К середине марта большинство вооруженных людей либо погибли, либо, обойдя российские заслоны и заставы, выбрались из кольца окружения. После этого в Комсомольском сохранялись отдельные очаги сопротивления. Последний из них перестал существовать только 20 марта, когда сдалась в плен группа ополченцев, до ранения возглавлявшаяся бывшим префектом Наурского района Таусом Богураевым.
Можно уверенно утверждать, что значительное число трупов, вывезенных из села и обследованных перед захоронением, однозначно принадлежали беженцам или тем, кто уже не в состоянии был оказать никакого сопротивления. Об этом, прежде всего, свидетельствовали раны. На этот счет имеются многочисленные свидетельства людей, в поисках родственников оказавшихся в селе и его окрестностях и осматривавших трупы.
 
Зейнаб, жительница Комсомольского:
«Вернулась я в село 16 марта. Там еще горели дома, снова бомбили, хотя знали, что мы едем. Я видела много трупов, в том числе и без головы. Отдельно лежали отрубленные головы. Я была с чеченскими омоновцами. Мы хотели забрать тела родственников и знакомых. Нашли одного живого... с Катаямы. Он десять дней лежал среди трупов, не ел и не пил.
Потом в Гойском я видела трупы без головы, без ушей. В моем огороде лежал труп без ушей. На нем был ватник, джинсовые брюки и носки. Его родная мать не смогла бы узнать. Я не выдержала и начала кричать. Тогда ребята вывели меня».

Лариса, искала двух своих братьев:
«..Я осмотрела много трупов, триста или четыреста. Большинство из них были изуродованы БТРами, не было ног, рук. С отрубленными фалангами пальцев, отрезанными головами. У кого резали живыми, была кровь. Были трупы без ушей. У некоторых отрезали при жизни, у других - после смерти. Были трупы нормальные, были изуродованные. Принесли три ноги от трех человек. Ноги оторвало не осколком снаряда, а гусеницей танка, это было видно.
Те, кто остался под землей, у них сохранились деньги, документы, ценные вещи. Значит, работники МЧС трупы не грабили. Ограблены были те трупы, к которым имели доступ «федералы». У них не было даже паспортов. Привезли в милицию паспорта знакомых. Их родственники сказали, что искали в Чернокозово, а нашли в Комсомольском. Один из них был зарезан живым, и у него было отрезано ухо. Это был товарищ моего брата. Он был взят в плен. Сказали, что он в Чернокозово. Его нашли и Асланбека нашли. Потом показывали Асланбека по телевизору как находящегося в Чернокозово. А его тут застрелили в затылок».

Наиб:
«Я приехал в Комсомольское, чтобы найти труп своего родственника. Работники МЧС вывозили и хоронили трупы, а местные жители фотографировали, проводили опознание.
Я осмотрел около трехсот трупов. У большинства трупов были выколоты глаза, отрезаны уши. Такие раны невозможно получить в бою. Примерно семидесяти процентам погибших был произведен контрольный выстрел в голову. Трупы были обезображены гусеницами танков и БМП. Вряд ли такое могло произойти случайно. У многих были разрезаны животы. Можно, конечно предположить, что это осколочные ранения, но уж очень их много. Как правило, кишки были снаружи, а в брюшной полости я видел сухие зерна риса, кукурузы, подсолнечника».

Сацита Магомадова:
«Я поехала в Комсомольское за сыном, зная, что он погиб. Я осмотрела 450 трупов. Среди них, были те, кто погиб в бою, и те, которых добили после ранения. Руки и ноги у некоторых были словно разрублены топором. Уши отрезаны. Горла перерезаны. Вспороты животы, кишки были наружу. Это было примерно у половины трупов. Я думаю, что многих мучили при жизни, потому что видно было, что из их ран текла кровь. Это были те, кого убивали в подвалах. Половина трупов были без головы. Головы и руки приносили отдельно. О тех, кто в бою погиб, даже плакать нечего.
Омоновцы говорили, что они убирают мины, потом допускают работников МЧС. На самом деле в это время они мучили людей. В один день привезут трупы без головы, на второй день головы. И было видно, что голову именно отрезали, а не оторвало снарядом.
Сын ушел с ребятами, в Комсомольском он был ранен. Остался в подвале. В одном подвале было сожжено 25 человек, в другом - 30. Их живыми сжигали. Если убьют в бою, это ничего, на войне все бывает. Но зачем же издеваться? Мой мальчик был как раз призывного возраста. Он с друзьями ушел, потому что боялся, что заберут. Он не воевал никогда. Осенью они ушли с друзьями в горы, а потом возвращались домой».

Свидетельств, подобных этим, собрано много. И по числу жертв, и по жестокости, проявленной в отношении беззащитных людей, она не имеет себе равных за все эти семь лет. Сколько человек тогда было убито, неизвестно. С какой-то степенью определенности можно говорить лишь о 625 трупах, вывезенных из этого села и после визуального осмотра захороненных на кладбищах Гойского и Урус-Мартана. Некоторых удавалось опознать. Родственники забирали и хоронили их по месту своего проживания.

Сдавались, чтобы выжить
20 марта около 12.00 прекратила сопротивление группа боевиков, блокированная в разрушенных домах на окраине села. За обе войны это был первый случай, когда вооруженные люди, противостоявшие российским войскам, добровольно согласились сложить оружие. От лица командования федеральной группировки им была предоставлена гарантия безопасности. В первые часы сдача осуществлялась в присутствии генерала Михаила Лабунца.
Имеются три видеопленки, на которых зафиксированы сдавшиеся тогда в плен. Первые две сняты непосредственно на окраине Комсомольского. На них отчетливо видно, как изможденные двухнедельными непрерывными боями люди один за другим выходят к российским позициям, как их обыскивают и записывают.
Вместе с мужчинами наверх выходят и две женщины. И только один человек не был в состоянии передвигаться самостоятельно: из развалин его вынесли на одеяле. В тяжело раненном потом опознали Тауса Богураева.
На пленках видно, что к позициям российских войск в тот день вышло не меньше 100 человек (по другим данным, около 150). Несмотря на обещанную безопасность и амнистию, судьба их сложилась более чем трагично. Около 16.30, примерно на пятом часу после начала сдачи в плен (она длилась с 12.00 до 18.30-19.00), из толпы отделили 25 человек. Выстроив, их отвели в соседнюю балку, и с заведенными за голову руками заставили лечь на склоне. Затем трое военных (по другим источникам, четверо), идя друг за другом вдоль ряда лежащих людей, открыли огонь из автоматов и пулемета сначала по ногам, затем - по их телам. В итоге 12 или 13 человек погибли сразу, остальные получили ранения различной степени тяжести. Не пострадавших было несколько, имена и фамилии двух из них известны - это были Беслан Бучигов и Хамзат (Казбек) Магомадов. Военные подняли их и вместе с двумя другими выжившими заставили копать могилу. При этом сказали, что в ней будут похоронены и они тоже. Когда яма была вырыта на глубину до 50-60 см., находившийся среди военных офицер получил по рации приказ. Он заставил копавших могилу бросить работу и отвел оставшихся в живых обратно к месту сбора пленных. Трупы расстрелянных остались лежать в балке. В начале апреля они были обнаружены местными жителями и захоронены на кладбище села Гойское. 20 марта, по-видимому, уничтожили еще несколько групп ополченцев, решившихся на сдачу в плен. По видеозаписям, сделанным российскими военными, родственники впоследствии опознали десятки людей. В частности, на одной из пленок запечатлен живым Беслан Сардалов. Впоследствии его нашли убитым. Был убит и обнаружен сотрудниками МЧС и местными жителями Арсен Дудаев. Такая же участь постигла Асламбека Ахмадова, Хасана Чучиева и Магомеда Нальгиева, заснятых камерой в числе тех, кто сдался в плен. Обнаружен убитым и Беслан Бучигов, один из рывших могилу для расстрелянных в балке боевиков. Был убит и Таус Богураев. Его труп со следами пыток, с отрубленной, скорее всего, саперной лопаткой, головой нашли в окрестностях Комсомольского после того, как оттуда ушли российские военные.
Некоторых из боевиков, решившихся сложить оружие и вышедших к позициям российских войск, доставляли в военную комендатуру Урус-Мартановского района. Неизвестно, однако, что с ними стало в дальнейшем. Возможно, именно их трупы на протяжении последних чисел марта-апреля 2000 года появлялись в развалинах Комсомольского.
До Ханкалы из всех сдавшихся довезли только 73 человека. Имеется список с их фамилиями, подписанный следователем МО МВД РФ майором юстиции Т.А. Бушмановой. Внизу отдельно сделана приписка: «12 неопознанных трупов и умершие после доставки в Ханкалу переданы МЧС ЧР для захоронения».
На территории главной российской военной базы всех избили прикладами автоматов, дубинками и ногами, подвергли пыткам, в том числе и током. Как минимум, у двух человек (еще живых!) были отрезаны уши. На третьей видеозаписи, сделанной сотрудниками ГУИН на станции Червленная и попавшей к правозащитникам, видно, что у одного свисает почти полностью срезанное и держащееся только на коже правое ухо. Неизвестно, выжил ли этот человек, однако ни среди тех, кто потом попал на скамейку подсудимых, ни в числе тех, кого за деньги освободили родственники, его не оказалось.
На базе в Ханкале пленных держали в двух «воронках», оборудованных на базе автомобилей ГАЗ-53 и «Урал». На первом из них имелась надпись: «Минюст РФ». Из них забирали на пытки, туда же запихивали обратно. Ни сесть, ни тем более лечь там было невозможно. Люди мучились от жажды и голода. Им не оказывалась и медицинская помощь, из-за чего старые раны и те, что были получены при пытках, стали гноиться. Но самым тяжелым испытанием оказалась давка и отсутствие доступа свежего воздуха. В результате умерли Муса Магомадов, Леча Алдамов, Маолди (Мовлди) Кагерманов, Усман Мускеев, Ваха Тунжуханов, Хасан Хакуев, Лема Алиев, Умар Амиров, Артур Макаев, Рустам Мандриев и другие.
Их трупы вместе с оставшимися в живых в тех же самых «воронках» 25 марта отправили в Шелковской район. В окрестностях станции Червленная, вдалеке от посторонних глаз, началась перегрузка пленных из автомобилей в железнодорожные вагоны. Трупы умерших складывались у насыпи. Из третьей видеозаписи видно, что большинство сдавшихся были крайне истощены. Многие оказались раздетыми догола. Спрыгнув из «воронков » на землю, они с трудом поднимались на ноги, забирали одежду, а затем пытались бежать к вагону. Все это делалось под окрики и удары ногами и прикладами автоматов. Охранники при этом смеялись.
«Умершие после доставки в Ханкалу», о которых говорилось в списке майора юстиции Т.А. Бушмановой, возможно, были переданы сотрудникам МЧС именно здесь.
Из Червленной выжившие были переправлены в Таганрог и Новочеркасск. Согласно имеющейся информации, в находящиеся в этих городах места заключения были помещены меньше 50 человек. Избиения сдавшихся в плен боевиков не прекращались до середины июня 2000 года, пока по просьбе родственников их не посетили сотрудники МККК. Особенно тяжело пришлось тем, кто оказался в Новочеркасске. Охранники избивали заключенных «железными прутьями», в результате чего несколько человек получили переломы конечностей. В холодное время их выстраивали на плацу и обливали водой из брандспойтов.
Из таганрогского СИЗО 12 человек освободили. Всем им оформили амнистию. Как утверждают родственники, за это им пришлось заплатить значительный денежный выкуп. Один из «получивших свободу » - Вахид Тимаев - впоследствии был повторно задержан и бесследно исчез.
С середины декабря 2000 года в судах Ростова-на-Дону и области начались судебные процессы над сложившими оружие боевиками. Организатором сдачи в плен являлся Абубакар Магомадов. Решением Ростовского областного суда он был приговорен к трем с половиной годам лишения свободы (ст. 208 ч.2 и ст. 222 ч.1 УК РФ). На такие же сроки и по тем же основаниям были осуждены и остальные. За решеткой оказались почти все, кто, перенеся выпавшие на их долю нечеловеческие испытания, сумели все-таки выжить.