Назад Вперед

Возвращение из депортации
Марьям Яндиева

 Как много пережито, сколько высказано и выстрадано ингушами во имя возвращения из оскорбительной и не заслуженной ссылки на родную землю! Если все пересказывать, немало потребуется дней, месяцев, лет. А напечатать это — получится толстая книга. Особенно если вспомнить, что фактически возвращение ингушей не завершено и поныне. Оно длится более полувека... Попытаюсь лишь вкратце высветить начальные шаги к возвращению ингушей домой, на Кавказ, сделанные представителями ингушской интеллигенции, вспомнить историю первых рискнувших наперекор запретам приехать на родину в 1956 году, а также поведать о действиях тех главных лиц Советского государства, которые вершили наши судьбы — Н.Хрущева, А.Микояна и некоторых других. Отвечаю за каждое слово: все, о чем пойдет речь, подтверждено документами и живыми свидетелями.
 ОСЛАБЛЕНИЕ режима спецпо­селения для «наказанных» ин­гушей и других народов, стра­давших рядом с ними, нача­лось в 1954 году. Стали выходить поста­новления, распоряжения, указания Сов­мина СССР, согласно которым спецпере­селенцам было предоставлено право пе­редвижения, облегчен режим регистра­ции в спецкомендатурах по месту жи­тельства (один раз в год), сняли с учета спецпоселения детей до 16 лет с освобо­ждением их из-под административного надзора и отменили ограничения, сняли с учета детей старше 16 лет с разрешени­ем выезда к месту учебы, отменили штра­фы и аресты за нарушение спецрежима в местах поселений, разрешили призыв в армию родившихся в 1936 году (23 марта 1955 года). С 10 мая 1955 года стали сни­мать со спецучета кандидатов и членов КПСС и членов их семей, затем участни­ков Отечественной войны и с семьями (24 ноября 1955 года), спецпереселенок, вступивших в брак с местными жителя­ми. Они могли жить, где угодно, но им не позволялось выезжать на родину.

Воспользовавшись относительной свободой, некоторые чеченцы и ингуши под предлогом отпусков или командиро­вок в 1955 году сумели пробраться через кордоны на родную землю, включенную после их депортации в Северную Осе­тию. В Грозненской области несанкцио­нированно проникших на родину ингу­шей и чеченцев арестовывали и перепра­вляли в Казахстан и республики Средней Азии.
Вот свидетельство Ислама Хамурзае-вича Яндиева. «... 1955 год. Я решил по­ехать в Балту. Со мной вместе отправи­лись Орци Цицкиев (Георгиевский кава­лер, участник Гражданской войны, пред­седатель колхоза до ссылки) и Мухтар Цицкиев (все трое уроженцы с. Балта ны­не Пригородного района)... Я хотел уви­деть Балту, у Мухтара там осталось много баранов, Орци хотел выкупить свой дом... Мухтар был в ингушской папахе, не сни­мал ее и в поезде. Мы сошли на станции Беслан и пошли в баню после дороги. Станционный милиционер на нас долго смотрел, но не подошел, хотя мы громко, не стесняясь, говорили по-ингушски. В бане мы побрились, переоделись в на­рядную свою одежду, Орци надел кепку... Сели в трамвай за Чугунным мостом. Пе­ред этим на остановке к нам подошел ми­лиционер, спросил, кто мы и откуда. Мы ответили: «Из Казахстана». Потом сели в трамвай, как все, и поехали к стоянке ав­тобусов на Балту. Сели в автобус, а в нем наша Хадишка с кожаной сумкой кондук­торской пассажиров обилечивает (Х.Бо-рова — жена погибшего до депортации двоюродного брата Ислама — Султана Яндиева). Сколько было всего — и слез ее и радости...»


С «освобожденных» ингушей (и всех других депортированных народов) в 1956 году стали брать подписки об отсутствии у них претензий на компенсацию по конфискованному государством имуществу.



Ислам подробно рассказывает о встре­чах с родственницами, вышедшими замуж за осетин. Приезжие стали разыскивать свое имущество, бродили по селу, и на них донесли в милицию: мол, заявились ингу­ши, ходят по дворам, собирают какие-то вещи... Участковый вручил им повестки в МВД Осетии. Там они выслушали выговор за приезд в Балту и получили приказ покинуть Осетию за 24 часа. Мухтар и впрямь уехал, Орци попал в больницу, а Ислам прятался, дожидаясь его выписки. «Мы пробыли на родине один месяц, — завер­шил свой рассказ Ислам. — Я так и не за­шел в наш дом. Не смог...» (Отчий дом Ян-диевых, Ислама, умершего в декабре 2006 года в резервации Карца, и Джемалдина, до сих пор заселен чужими людьми. — прим. М.Яндиевой).
В марте 1956 года в Постановлении Совмина орденоносцам и членам их се­мей, преподавателям вузов с семьями и одиноким инвалидам разрешили возвра­щаться к родственникам. Однако все это оставалось на бумаге. МВД препятствова­ло выездам с мест поселения, контроль сдерживания осуществлял лично ми­нистр МВД СССР Дудоров. По его распоряжению было выставлено 36 оператив­ных заслонов на железнодорожных пу­тях с указанием не пропускать вайнахов. Он упорно настаивал на создании для чеченцев и ингушей областной автоно­мии в Казахстане и Киргизии. Но повер­нуть вспять могучую народную стихию возвращения на родину становилось все труднее. В декабре 1956 года дело дошло до насильственного столкновения. При­веду один из типичных примеров. Из ссылки в селение Новый Ардон Коста-Хетагуровского района явился со всей семьей ингуш. В его доме, разумеется, уже давно жил осетин, который заявил, что считает этот дом своим и никого не пустит, пусть вопрос решает сельсовет. В спор вмешалась группа пьяных колхоз­ников. Завязалась драка, один ингуш был убит, семеро ингушей и три осетина ра­нены.


После XX съезда и обличавшей безза­кония сталинского режима речи Н.С.Хру­щева возвращение сосланных народов стало необратимым. Следует принять во внимание, что у Хрущева не было именно такого намерения, он, хоть и стремился выглядеть гуманистом, благо на фоне предшественников это было не сложно, охотнее оставил бы спецпереселенцев там, куда загнал их Сталин. Поэтому пе­ремены в их судьбе тормозились на всех этапах. И тут, думается, активность самих ссыльных сыграла немалую активизирующую роль. 16 июля 1956 года вышел Указ ПВС СССР «О снятии ограничений по спецпереселению с чеченцев, ингу­шей, карачаевцев и членов их семей...». При этом, как точно характеризует про­исходящее В.Н.Земсков, «Ни о какой по­литической реабилитации депортиро­ванных народов не было и речи. Они как считались народами-преступниками, так таковыми и оставались, с той лишь раз­ницей, что из наказанных народов пре­вратились в помилованные».
С «освобожденных» ингушей (и всех других депортированных народов) в 1956 году стали брать подписки об отсутствии у них претензий на компенсацию по кон­фискованному государством имуществу. Также им дали понять, что нельзя возвра­щаться в родные места. В ответ нацио­нальные лидеры и религиозные деятели организовали акции протеста. На колхоз­ных рынках прошли митинги. Колхозни­ки в своих селах устраивали демонстра­ции, бастовали, требуя отправки на Кав­каз... Ингуши и чеченцы стали ходить в об­комы, в частном порядке пытаясь попасть на приемы к партийным чиновникам. В исполкомы Северной Осетии на высоком государственном уровне спешно раздава­лись секретные указания, запрещающие продажу и сдачу в аренду жилья приезжа­ющим ингушам...
Тревожный период ожидания завер­шился 9 января 1957 года выходом Указа ПВС СССР «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР». Но КГБ в лице председателя данного Коми­тета И.Серова поднимает тревогу: «Спец­поселенцы ингушской национальности неорганизованно и в массовом порядке возвратились к прежним местам жительства... в Пригородный район. По состоя­нию на март 1957 года прибыло около 8 тысяч ингушей. До выселения в указан­ном районе проживало 32 тысячи чело­век, в том числе 28 тысяч ингушей. После их выселения район был заселен осети­нами...». Район перенаселен, следователь­но допускать сюда ингушей нельзя.

Хрущева давно нет, но история зафиксировала его «освободительные» реформы, оказавшиеся на поверку
маскировкой имперских драконьих клыков.


9 июня 1956 года Микоян принял группу ингушей и чеченцев, состоявшую из 14 человек: Идриса Базоркина (в При­городном районе одно из сел — Базорки-но — так и называлось по родовому име­ни его семьи, его после выселения ингу­шей переименовали, теперь это осетин­ское село Чермен), Аббаса Гайсумова, Юнуса Дешериева, Жаннеты Зязиковой, Аки Матаева, Хаджибикара Муталиева, Ах-мета Саидова, Алаудина Тайсумова, Осма­на Таштиева, Эсет Ташухаджиевой, Хад­жибикара Хаматханова, Султана Хамиева, Магомеда Шатаева и Джабраила Эльмур-зиева. Очень показательны воспомина­ния И.Базоркина об этом приеме и пове­дении Микояна, неподвижно застывшего, полного решимости «не оставить у нас никакого впечатления о своем личном от­ношении к данному вопросу. Он был сух, но не невежлив. Ни одной улыбки, ни кап­ли тепла, ни одного человеческого слова не нашел он в себе и не позволил себе ска­зать людям, которым так много пришлось пережить и выстрадать за эти годы...».
Несанкционированные вначале, а за­тем узаконенные массовые выезды людей на свои этнические территории вынудили власть смириться. Был создан Оргкомитет под руководством Гайрбекова, который принял к исполнению «добрую волю» ру­ководства страны, «помиловавшего» на­род и вернувшего его на ампутированную родину — без Пригородного района. Дра­матическую историю кабинетной битвы за Пригородный район подробно изло­жил в своих воспоминаниях ее участник Дзияутдин Мальсагов. Район по предвари­тельному сговору был «подарен» Осетии навсегда. Это еще на полвека задержало возвращение ингушей на родину.
Такое растянувшееся на пятьдесят лет возвращение — это уже история осетин­ских издевательств над старым другом-соседом, хотя два кавказских народа, по­ка их не поссорили, были членами одной семьи.
Весной 1957 года Ингушетия лиши­лась не только Пригородного района, но и западной части нынешнего Джейрахского района, оканчивающегося на пра­вом, а частью на левом берегах Терека. Тем самым республику отрезали от Воен­но-Грузинской дороги — демарш, в точности повторяющий действия царских властей в 1859—1865 годах.
Именно в эти годы был запущен меха­низм, порождающий череду конфликтов между ингушами и осетинами, отчего все эти 50 лет возвращения связаны с много­численными жертвами. Льется людская кровь, и это — трагедия не только ингуш­ского народа.
Стоит прислушаться к суждению уче­ного историка П.Поляна, давшего нели­цеприятную оценку тупым и жестоким маневрам тогдашней власти. «По-настоя­щему дискриминированными» на этом этапе оказались именно чеченцы и ингу­ши, а также калмыки, поскольку их адми­нистративно-государственная реабили­тация (восстановление национальной государственности) не была подкрепле­на реабилитацией территориальной (восстановлением границ национальных автономий на момент депортаций), то есть была изначально и принципиально неполной. Иными словами, и чеченцам, и ингушам, хотя и разрешено было возвра­щаться в их прежнее территориально-ад­министративное образование, но восста­новленное не в том виде и не в тех грани­цах, как оно было до высылки: их обнов­ленные контуры роковым образом со­держали купюры, грозившие кровавыми «разборками» в будущем. Опасность, ко­торая за этим стояла, тогда при автори­тарном и унитарном советском государ­стве, может быть, в полной мере и не осознавалась, но сегодня, когда Владикавказ и особенно Пригородный район уже стали внятными знаками кровопро­лития, смысл этих территориальных «нюансов» проступил с недвусмыслен­ной четкостью».
Так кто же виноват в этой на много де­сятилетий растянувшейся трагической распре?
Посеял эти ныне проросшие драко­ньи зубы, разумеется, Сталин.
Но кто их берег, поливал, растил? Осе­тинские власти, преданные последовате­ли «отца народов»? Они, бесспорно, име­ли прямой интерес в присвоении терри­тории соседей. Но удалось ли бы им это без поддержки Кремлевской верхушки?
Оставшись без Сталина, партийные чиновники вступили в жестокую схватку за власть. Выиграл Хрущев, разоблачив культ личности диктатора, его злодеяния, укрепив тем самым свой авторитет как истинного ленинца и облегчив гнет к ра­дости населения страны, давно мечтав­шего хоть о каких-нибудь послаблениях. Но он, ревностный исполнитель и соав­тор сталинских указов и постановлений, не мог не понимать, что, обличая вчераш­нюю политику, он тем самым открывает путь возможной критике и его собствен­ных действий, разоблачители вслед за ним войдут во вкус, и тогда...
Хотелось того Никите Сергеевичу Хрущеву или совсем не хотелось, но и по­литзаключенных, и ни за что «наказан­ные» народы следовало освобождать. За полученную власть всегда приходится расплачиваться. Вот почему те народы, которые начали громко протестовать, получили право возвращения на родину. Не без ограничений, разумеется, и, в ча­стности, с напоминанием об их природ­ной «преступности». Но ведь половине спецпереселенцев и того не досталось.
Сложное это дело — государственная политика...
Хрущева давно нет, но история зафи­ксировала его «освободительные» ре­формы, оказавшиеся на поверку маски­ровкой имперских драконьих клыков. Тех самых, что за все последующие годы прогрызали кровавые дыры в многона­циональном населении страны. Распался на части «несокрушимый» Союз народов. Многонациональная Россия тоскует по державности, единству, а сама никак не может изжить имперское сознание и, ут­верждая исключительное величие рус­ского народа, расправляется с «незначи­тельными» и «малочисленными», не гово­ря уже о «преступных», народами иной веры и языка...

От редакции:
в специальном выпуске журнала «ДОШ» №4 (14) 2006 г. «Историческая справка» (стр. 2-17) была подготовлена руководителем ингушского «Мемориала» Марьям Яндиевой.