|
Скромная, застенчивая девушка, она была образцом вайнахского этикета. Опустив глаза долу, на блестящем родном языке она одинаково вежливо, достойно приветствовала и ребенка, и старца, и мужчину, и женщину...
Она умела приподнять людей в их собственных глазах.
Она не раздавала авансов. Искренне желая верить в самые достойные качества каждого из них, она оставляла людям возможность “держать планку”...
В ее присутствии робели люди, не привыкшие следить за своей речью...
При ней внутренне подтягивались мужчины, не привыкшие придавать словам женщин особого значения...
Все, кто ее знал, хорошо понимали, что даже у первых лиц в государстве, к кому она обращала свое тихое, но жесткое слово, не было никакого шанса смыть с себя в глазах народа ее презрение...
Старцы вели себя с ней, как с равной. Ее слово, озвученное по радио, приходило в дом каждого. Она говорила с ними на родном языке. Но, услышав давно забытое слово, речь, не свойственную современникам, растревоженные старцы шли к ней в город, чтобы непременно встретиться с носителем языка героических эпох, оставшихся в истории..
Талантливые, оригинальные поэты и писатели, творящие на родном языке, предпочитали слушать ее, помалкивая о достоинствах собственных сочинений.
Непревзойденные чеченские поэты-лирики благоговели перед ней...
В Союз писателей Чечено-Ингушетии ее приняли без печатного поэтического сборника, без единого печатного слова...
Когда ее не стало, один из достойнейших среди них писал: “Чечня, понимаешь ли ты, какое несчастье постигло тебя?
Или ты привыкла к несчастьям?..”
Это был 1993-й год...
“Ты устала? Утомилась? / Положи мне голову на грудь. / Передохни немного. / Облегчи свое сердце. Свободная моя, с горячим сердцем, / Незапятнанная Чечня моя!”
Как бы сиротливо, убого ни выглядел этот подстрочный перевод в наготе чужого языка, но даже он прожигает душу...
Это дань - не литературной традиции: “Родина-мать...”; “О, Русь моя, жена моя!..”; “Подожди немного, отдохнешь и ты...” и т.д. Маленькой, хрупкой девушке с душой исполина ее крохотная Земля под названием “Чечня” так понятна и близка со всеми ее печалями, заботами и трудами, что ей хочется самой стать ей матерью, сестрой, близким человеком, на груди которого она могла бы и выговориться, и забыться сном...
Потому что ей можно доверять. Потому что она услышит. Отдаст за свою Чечню жизнь..
Но еще раньше замолит все грехи ее сынов. Своих братьев...
День, когда чеченцы - ее братья, став орудием большой политики, позволили расколоть свой народ, был самым черным днем ее короткой жизни. Еще не было на улицах Грозного человека с ружьем, когда запах пороха, угаданный ею в воздухе, лишил ее сна, покоя...
“Услышь меня, брат!” - напишет она в те дни свое пророческое слово, обращенное к чеченцам.
К братьям по крови. Дорогой ей крови!..
“Сан ваша!” - “Брат мой!” - обращение, принятое в вайнахской семье и передающее трепетное отношение сестры к брату вне зависимости от их возраста, на чужом языке может нести на себе отпечаток пафоса, патетики, напрочь отсутствующих в ее слове. Глобальная катастрофа, нависшая над ее народом, нацией, была воспринята ею, как личная трагедия. Каждый чеченец стал ей родным. Каждого из них она пыталась убедить, уберечь, спасти...
Так почти двести лет назад пришел в этот мир святой Кунта-Хаджи Кишиев.
Великий учитель непротивления злу насилием. Учитель сына человечества - Льва Николаевича Толстого. В период тотального уничтожения чеченцев в тридцатилетней русско-чеченской войне он явился спасителем нации. Даже до царских сатрапов дошел великий смысл его слова, в проповедях и Зикрах подхваченного воспрявшим для жизни народом. Нравственная сила его слова была сильнее разящего клинка прославленного Шамиля, сражавшегося с великой империей “до последнего чеченца”... Оттого и принял он мученическую смерть в бессрочной ссылке на русской земле, оказавшейся неплохой приемной матерью для второго, сдавшегося в почетный плен своим непримиримым врагам...
Он, Учитель, Кунта-Хаджи Кишиев, пришел, когда силы его народа были на исходе...
Ее слово опять зазвучало в горах и на равнине задолго до начала великого Сопротивления, ожидавшего ее братьев...
“Брат мой, не спеши! Остановись! Наберись терпения и послушай, как стонет от нестерпимых мук душа твоей сестры...
Если будет нужно, я сама сниму для тебя со стены семейный кинжал, который прежде чем вынуть из ножен, тысячи раз взвешивая, держал в руках наш дед.
Если будет нужно, я сама вложу в твои руки кремневое ружье деда, на курок которого он не спешил нажать, стократ взвешивая все и мысленно проходя через врата ада.
Он, свято хранивший честь нашего дома, увидев, с какой легкостью ты берешься за оружие, осудил бы тебя. Ведь тебе нелегко было бы услышать упрек из его уст. А он имел бы на это право. “Он побеждал своего врага терпением, горячим, прожигающим душу словом”, - говорила нам нана. Ты забыл об этом? Забыл. Да, вдумавшись в ее слова, я тогда еще поняла, что оружие сильного человека - доброта, чистота души, выдержанность. Сильным был наш дед... Мужественным!..
А с тобой... Что происходит с тобой? Как ты изменился! Ты не смотришь в глаза нашей наны.
Ты не делишься со мной своими мыслями. Что происходит с тобой? Может, я лишилась рассудка? Или ты потерял разум?..
С тех пор, как ты стал отводить взгляд от нашей наны, перестал делиться со мной, стал реже бывать в отчем доме, в Чечне умножаются могилы... Наши девушки стали печальными... Темнее ночи кажется мне этот белый свет. Опостылела жизнь. Давит душу, тесной ставшая родная Чечня!
Брат мой, ты слышишь? Слышишь ли ты плач моей души?.. Слышишь ли, как мается, колотится от боли сердце? Видишь, земля содрогнулась? Это не землетрясение... Это мое сердце разорвалось и разлетелось осколками по всему свету... Ты услышал?
Брат мой, мне легче предстать пред Высшим Судом с грузом твоих грехов, чем видеть, как ты бездумно множишь надгробия в Чечне. Неужели ты не знаешь, что тот, кто изобрел кинжал, не случайно ножны сделал теснее?.. Нет, не случайно... Надеясь, что тот, кто в порыве ярости схватится за рукоять кинжала, одумается, раскается...
Участившиеся ночные выстрелы пугают меня. Каждый выстрел пронзает мою грудь, обжигая горячим свинцом. Тяжко мне. Очень тяжко. А ты... ты отводишь взгляд...
Нет-нет, только сейчас я поняла, почему ты не смотришь мне в глаза...
Ты сбился с истинного пути. Запутался. Сам того не ведая, много грехов ты взял на свою чистую душу. Тяжело тебе будет, когда, осознав свою вину, ты вынужден будешь услышать свою надрывающуюся в раскаянии душу. Очень тяжело...
Повернись ко мне, мой дорогой брат, я же сестра твоя... Твоя сестра, которая в судный день, взвалив на свои хрупкие плечи весь груз твоих грехов, пойдет на Суд Божий.
Не отец, мать и брат, а я - твоя сестра...
О мой брат, ты узнаешь меня?.. Узнаешь?.. Взгляни вокруг: ведь этот мир и есть Судный день!
Отдай мне тяжесть своих грехов! Отдай... Как хорошо, что ты раскаялся...
Отдай мне тяжесть... Не стыдись...
Я всегда желала, чтобы ты вырос, как наши горы, мужественным, как наши башни, стойким....
Я молилась Всевышнему... И он услышал мои молитвы. Ты раскаялся...
Ох! Словно скалы давят своей тяжестью на мои плечи... О, мой Аллах, помоги мне устоять!..
Не дай мне дрогнуть, расслабиться не дай...
Чечня! Отвори свои двери!.. Идет твоя несчастная дочь, несущая груз грехов своего запутавшегося в этом мире брата. Ах, как сложна жизнь!.. Стоит раз оступиться...
Мои молитвы не дали пасть моему брату...
Чечня моя! Прости его! Отпусти ему грехи перед тобой!.. Ведь твоя сила, твоя высота, твоя доброта и есть истоки твоего Милосердия.
Чечня моя! Ты всегда любила свободу, была щедрой, умела прощать...
И Всевышний оценил это по достоинству: Он наградил тебя плодородием, народом с красивой повадкой, с благородными обычаями...
Прости меня, Чечня моя! Край гордых и свободных людей! Земля моя Обетованная!..
Открой двери своей несчастной дочери! Я несу груз грехов...
Моя истерзанная, израненная душа не дает мне покоя... О, Великий Аллах, как стонет, как рыдает она!..
Тысячи осколков, на которые разлетелось мое сердце, бьются в вечной агонии...
Земля содрогается от каждого их вскрика... Сколько же силы в нем оказалось!..
О, Аллах! Великий Дела! Из чего же ты его сотворил?..
Чечня, прости моего брата!..
Рожденная для любви и свободы, с пламенным сердцем, мужественная Чечня моя, прости! Прости, моя славная, моя хорошая, миролюбивая моя!..
О, Великий Аллах! Что это?..
О, Великий Дела! Да это же
Апокалипсис!.. Апока-а-а-а-а...
О, Всевы-ы-ы-ш-ш-шний! Что это?..
Что?..”*
“Добро пожаловать в Ад!” - было выведено чьей-то рукой, уцелевшей в кровавой мясорубке, закрутившейся в декабре 1994-го года в Грозном...
Не этот ли Апокалипсис она хотела предотвратить?.. Или она увидела возвращение мстительных варваров в сентябре 99-го? Увидела, как оккупанты будут глумиться над ее народом, терзать его, прогоняя через адские “фильтры” и “зачистки”?..
Что видели эти глаза с мягким, ласкающим, потусторонним взглядом?..
Обреченная тяжелым недугом, лейкемией, она ушла из жизни внезапно, скоропостижно...
В расцвете своей мессианской деятельности. Аллергический шок, из которого ее с трудом вывели, оказался для нее гибельным. Последствия стали необратимыми...
Она почувствовала дыхание... Не смерти - Бога!.. Он дал ей силы проститься с близкими друзьями, не оставлявшими надежду на чудесное исцеление. Ангелы уже кружили над ней...
Она улыбалась, чтобы придать мужества друзьям, стоявшим у ее изголовья. Ее руки, сожженные гашеной известью, нестерпимо горели... (Светлый праздник окончания поста в месяц Рамадан она хотела встретить в свежевыбеленном доме, но...)
Улыбаясь и шутя над собой, она, как в боксерскую грушу, била руками в стену, лежа на больничной кровати. Никто из присутствующих так и не понял, что она пыталась заглушить боль, которая рвала ее нутро...
Вошла медицинская сестра. Увидев в ее руках шприц, она твердым движением остановила ее: “Со Далла дуьхьал йоьдуш ю. Ма дотталахь суна чу и д1овш” ( “Я готовлюсь предстать перед Аллахом. Не вливай в меня эту отраву!..”
Готового забиться в истерике молодого журналиста она, улыбнувшись, попросила: “Исрапил, воха ма вохалахь. Стоглара ма валалахь, со д1аелчи!” (“Исрапил, не теряй самообладание. Мужественности не лишай себя, когда меня не станет!”)
Думаю, умереть так, как умерла она, хотели бы самые стойкие, самые героические мужчины...
Ей было всего 35 лет...
Восьмого марта в Чеченском Драматическом театре имени Х. Нурадилова ее чествовали вместе с другими известными в Республике женщинами. А через неделю трагическая весть потрясла Чечню. В селение Валерик шли и шли люди... Не зная адреса ее отчего дома, достаточно было просто идти за этим людским потоком...
Женщины плакали, не скрывали слез и горя мужчины... А у порога с улыбкой на лице, успокаивая безутешных, большей частью незнакомых людей, стояла ее мама...
Достойная своей дочери. Такой дочери!..
С почтением и глубоким уважением относилась она всегда к своей нане. Никогда не позволяла себе переступить через предписанное священным адатом...
Говорят, однажды к ней пришла убитая горем девушка. Она просила ее навестить умирающего брата, давно и без памяти влюблен-ного в нее. С неброской внешностью, скромная, она не могла подумать, что может кому-то внушить серьезные чувства. Слова девушки смутили ее. Воспитанная на вайнахских традициях, она не могла позволить себе переступить порог дома жениха, но и несчастную сестру не могла отпустить ни с чем. Ей пришлось пообещать, что, открывшись своей нане, она посетит их на следующий день.
“Если любишь, навести юношу”, - сказала мать. Не смогла она обнажить свои чувства...
Говорят, на похоронах убитая горем мать пожелала ей участи своего сына...
Девушка так и не вышла замуж. Вся ее нерастраченная любовь вместе с преследовавшим ее раскаянием легли в основу удивительных, пронзительных по силе чувств художественных посланий: “Неотправленные письма...”
Эти “Письма” будоражили воображение матерей, желавших видеть своих сынов счастливыми...Они приходили на радио и настойчиво добивались встречи с этим “красивым юным созда- нием”.
Никому, даже молодым людям, осаждавшим республиканское радио, не приходило в голову, что создательница этих проникновенных строк, вызвавших в них такую бурю чувств, незамеченная ими, покидала здание, иронизируя над собой...
Ей не хотелось отнимать у людей веру в прекрасное... В мечту, которая окрыляет...В любовь, которая не умирает...
Ей казалось, что все это к ней это уже не относится...
Ей, которая была и осталась не умирающей Любовью в сердце своего народа...
Даже после двух оглушительных войн, выпавших на долю ее народа, после стольких потерь и утрат, она осталась его самой пронзительной болью...
“Великий Аллах! Не дай мне увидеть страданий моей Чечни!” - просила она в своих молитвах...
Но если бы ей довелось дожить до этого дня, ее слово к своим братьям было бы иным... И “кремневое ружье деда” положило бы конец Апокалипсису на ее Земле...
Любимица Бога, она не увидела мук родной земли...
Уже то, что ее не стало среди нас, было нам предостережением...
Бана Гайтукаева. Взявшая на себя груз наших грехов...
Как и десять лет назад, своим мягким, бархатным взглядом,
заглядывающая к нам в душу...
И дай нам Бог... не отвести глаз...
Не отвернуться...
*Слово “Услышь меня, брат!” дается в переводе Марем ЯЛХАРОЕВОЙ.
|
