Назад Вперед

"ЗАБЫТЫЕ" СТРАНИЦЫ ГАЗЕТЫ "ГРОЗНЕНСКИЙ РАБОЧИЙ"

Когда фараон Аменхотеп 1V влюбился в прекрасную Нефертити, он расстался со своей первой женой и тут же приказал стереть ее имя со всех табличек, чтобы и следа в истории не осталось об этом факте его биографии. Так было во все времена. Старый как мир способ уничтожения памяти о чем-то нежелательном активно использовался и в советское время, чему мы все непосредственные свидетели: «затиралась» память о репрессиях тридцатых годов, о депортации целых народов, составлялись списки людей, о которых нельзя было упоминать в прессе. В зависимости от политического курса несколько раз переписывались учебники истории...

Такие размышления вызвала книга, посвященная 90-летию газеты «Грозненский рабочий», вернее, та ее часть, где говорится о современной истории этого старейшего на Северном Кавказе издания. Неточность некоторых фактов еще можно было бы проигнорировать, но здесь имеет место их сознательное искажение.
Книга, на выпуск которой спонсоры, как видно, не поскупились, призванная через историю газеты отразить историю республики и всей страны, не выполнила этой задачи. Хотя авторы утверждают, что «эта книга не ставит целью осудить или возвеличить кого-то. Это - кусочек памяти о тех, кто делал газету на протяжении 90 лет», однако и осуждает, и возвеличивает, и старается «затереть» память о многих из тех, кто делал газету...

Чем вызван такой подход составителей к своему труду, догадаться несложно: архивы сгорели, документов почти никаких не сохранилось, и новому поколению, не сведущему в хитросплетениях прошлых лет, можно навязать какую угодно трактовку событий.
Остановлюсь на некоторых эпизодах.
Во вступительной статье говорится: «...На волне популистских шагов перестроечного периода газета была переименована в «Голос Чечено-Ингушетии». Переименование было не популистским шагом, а велением времени: название "Голос Чечено-Ингушетии" больше соответствовало статусу общереспубликанского правительственного издания. Но это, как говорится, малозначащая деталь. Однако позволительно заметить, что безграмотность словосочетания «на волне шагов» с первых же страниц свидетельствует об удручающем культурном уровне издания.
Когда же дело доходит до достаточно выпуклых описаний взаимоотношений газеты с непопулярной нынче властью Ичкерии, возникают недоуменные вопросы уже не по форме, а по существу. Составители сообщают, что «объективные публикации «Голоса» не всегда устраивали власти Ичкерии. Спикер тогдашнего парламента в 1992 году своим распоряжением закрыл издание», что «...газету «Грозненский рабочий» дудаевцы и так ненавидели, считая ее пророссийским изданием» На самом деле ни к «Голосу Чечено-Ингушетии», когда там восемь месяцев (с сентября 1991-го по май 1992 года) редактором был Муса Мурадов и когда происходило становление этой самой ичкерийской власти, ни к газете, которая стала выходить в 1995 году, взяв название «Грозненский рабочий», у ичкерийского режима претензий не было. Об этом есть свидетельства. Вот, к примеру, фрагмент интервью М. Мурадова в газете «Республика» в 1991 году.
«Корр. Известны заявления Исполкома ОКЧН, что пресса должна быть свободной. Тем не менее к газетам у ИК имеются претензии...
М.М. По отношению к нашей газете прессинга со стороны исполкома не было. Правда, чувствовалось желание его руководителей, чтобы «Голос...» полностью разделял их позицию, во всем поддерживал. Но этого не может быть и не будет. В эпоху свержения тоталитаризма держать в узде средства массовой информации, не иметь в оппозиции свободной печати, мягко говоря, недемократично. С этим Джохар Дудаев и Зелимхан Яндарбиев в беседе со мной согласились». («Республика», 1 октября 1991 г.)
В момент своего становления власти Ичкерии настолько хорошо относились к бывшей партийной газете, отдавая должное профессионализму и опыту работающих там журналистов, что, укрепившись и ощутив необходимость выпускать собственное официальное издание, прежде всего предложили эту роль «Голосу Чечено-Ингушетии», к тому моменту (после потрясений осени 1991 года с разгоном своего учредителя - Верховного Совета) находившемуся в статусе независимой газеты.
В юбилейной книге по этому поводу приводится цитата: «...Дудаев предлагал Мусе сделать его газету президентской. Муса отказался...» Уточним: отказался прежде всего журналистский коллектив, не пожелав озвучивать идеи, которые исходили из президентского дворца и расходились по республике, разрушая, подобно цунами, все на своем пути. Кстати, именно тогда в истории газеты начался короткий, но крайне запутанный период, в котором рядовому читателю и почитателю газеты трудно разобраться. Пользуясь этой кажущейся неразберихой, сегодняшнее юбилейное издание подсовывает ему свой вариант истории, а имущественная разборка с «дудаевцами» преподносится, как гонение со стороны ичкерийской власти. Но к этому мы еще вернемся.
Когда же после 1995 года начала выходить газета, назвавшаяся «Грозненским рабочим», она абсолютно безболезненно стала хотя и неофициальным, но все же «рупором властей Ичкерии», чем заслужила от них такие, например, благодарственные слова (см. ее мартовский номер 1997 года): «Грозненский рабочий" достойно показал себя и во время войны. На ее страницах периодически выступали политические руководители Чеченской республики Ичкерия, полевые командиры, бойцы сопротивления...»
Спрашивается, ну зачем сегодня охаивать власть, которой сами служили, обеспечивая идеологическую поддержку?
Это что касается плохих взаимоотношений с ичкерийской властью и связанной с этим самогероизации. А вот другой сюжет из юбилейной книги. Заметка Лемы Шахбулатова поражает неосведомленностью автора. В ней, например, говорится, что к августу 1991-го «вся республиканская пресса, в том числе и главная партийная газета «Грозненский рабочий», (...) публиковала порою такие вещи, за которые еще пару лет назад автора могли лишить не только партбилета, но и жизни. Чего стоил хотя бы список жертв трагедии в Хайбахе (...) Тогдашний главный редактор «Грозненского» Муса Мурадов иногда расставлял в газете такие резкие акценты, что я удивлялся, откуда в этом, вполне прилежном вчера коммунисте, такой протест! (...) В «Грозненском рабочем» стали появляться материалы, идущие вразрез не только с историческим курсом, выбранным для Чечено-Ингушетии группой ученых под водительством профессора ЧИГУ им. Толстого Б.Виноградова, но и с линией партии»...
Наверное, Виталий Виноградов не придаст значения тому, что его здесь назвали «Б.Виноградовым», посчитает опечаткой. Не очень страшно и то, что не учтена другая тонкость: к описываемому времени газета уже называлась иначе. А вот журналисту Саиду Бицоеву наверняка не по себе стало, когда прочитал утверждение своего коллеги, что список жертв трагедии Хайбаха был опубликован в «главной партийной газете». Этот список в подборке с несколькими другими материалами подготовил к печати именно Бицоев, а опубликовала блок газета «Комсомольское племя», в которой работал и Л.Шахбулатов, который, конечно, не мог не знать об этом. Хотя бы по тому резонансу, что последовал за публикацией. Наша газета действительно тоже поднимала ранее запретные темы, в том числе и о депортации писала. Однако "тогдашним главным редактором" был вовсе не М.Мурадов, чей «протест» якобы удивлял Л.Шахбулатова, а Д.К.Безуглый. Особенно же активно «пересматривались заново» многие вещи, прежде казавшиеся незыблемыми, при предшественнике Мурадова - А.Смоленцеве. Это была даже не столько его заслуга, сколько веление времени.
Что до какой-то особой смелости М.Мурадова, вспоминается один характерный случай. Это было в 1989 году, газета еще называлась «Грозненский рабочий» и главным был пока что Д.Безуглый. Бывший отдел партийной жизни, преобразованный в отдел пропаганды, возглавлял Муса Мурадов. Однажды наши авторы - историки Далхан Хожаев и Султан Нанхаджиев - посетовали: вот уже целый месяц их статья о шейхе Мансуре лежит у Мурадова без движения: он и не отказывает в публикации, и ходу ей не дает. Я, будучи корреспондентом этого отдела, взяла экземпляр статьи, подготовила ее, показала редактору. Он предложил сделать преамбулу, необходимую в данном случае, так как это был первый материал о человеке, которого раньше запрещалось упоминать. По моей просьбе ее написал известный и авторитетный ученый Андарбек Яндаров в свойственной ему убедительной манере. Так, минуя руководителя отдела, статья «Правда о шейхе Мансуре» увидела свет. Наутро, когда мы все сидели на планерке, из рескома позвонил высокопоставленный чиновник и ехидно осведомился у Безуглого: «Ну, и кого вы реанимируете в следующий раз?» Тот резким тоном парировал: «А в чем, собственно, дело?» - «Да нет-нет, ничего, пишите...»
Потом была целая серия статей на исторические темы, и мы, сотрудники редакции, прекрасно знаем, с каким трудом именно Д.К.Безуглому, чутко отреагировавшему на веяния перестройки, приходилось преодолевать консервативное мышление партийных чиновников, чтобы опубликовать тот или иной острый материал (например, при упоминании о Хайбахе в статье Ахмада Сулейманова даже было организовано журналистское расследование - для большей убедительности). Давление из административного центра ощущалось еще и при Смоленцеве, хотя и не так сильно - время было другое. А теперь, оказывается, «резкие акценты» расставлял "тогдашний редактор" Муса Мурадов. Д. Безуглого «ушли» под давлением националистов, обвинявших его в шовинизме. Кстати, когда я поинтересовалась у Мусы, почему вышла такая проволочка со статьей о шейхе Мансуре, он мне ответил: «Тебе хорошо говорить, ты русская, тебя никто не упрекнет в национализме, а меня бы упрекнули». Уж умолчу, в чем меня тогда упрекали, это тема для целого романа. А номер той газеты с автографами Далхана Хожаева и Султана Нанхаджиева я храню до сих пор, как память о том времени, о тех людях и...
В сентябре 1991 года, после разгона Верховного Совета, по письменному требованию З.Яндарбиева заменить редактора на представителя коренной национальности журналистский коллектив, имеющий, в общем-то, небольшой на тот момент выбор, так как многие в момент общественных метаний по разным причинам ушли из редакции сначала вслед за Безуглым, потом вслед за Смоленцевым, остановился на кандидатуре Мусы Мурадова. Это было время, когда к власти прорвались новые политики, и никакого давления «партийных пропагандистов» и «линии партии» уже преодолевать не требовалось.
В юбилейной книге сюжетная линия искривлена до неузнаваемости и сводится к тому, будто бы плохая ичкерийская власть в лице, в частности, парламента уничтожила старейшую и авторитетную газету, а ее редактор Муса Мурадов героическими усилиями спас ее в 1995 году. Если бы эта мысль не проводилась столь навязчиво, может, и не следовало бы касаться этой темы. Но коль скоро вышеупомянутые «акценты» расставлены по произволу составителей, а никак не в соответствии с действительной историей, я, как один из ее непосредственных свидетелей и участников, все же остановлюсь на них объективности ради.
А дело было так. Когда коллектив редакции отказался от статуса официальной газеты, президентско-правительственные структуры, естественно, учредили свое издание, которым и стала газета "Ичкерия" во главе с Мусой Темишевым. Естественно также, что эти структуры попросили редакцию "Голоса Чечено-Ингушетии" потесниться (эта газета занимала два этажа в Доме печати) и поделиться имуществом. Ни тесниться, ни делиться редакторат в лице Мусы Мурадова и Хамзата Махаева не хотел, но понимая, что придется, начал «торговаться». В газете стали появляться якобы от имени коллектива заявления, похожие на истошные крики: «Спасите! «Голос...» душат!» При том, что газета всю свою жизнь кормилась с партийно-правительственного стола, ее материальная база (тем более - телетайп) полностью была создана этими структурами. Хотя парламент Чеченской республики одним из своих первых постановлений, следуя логике событий, взял все партийное имущество под свою юрисдикцию, дабы уберечь его от расхищения (что, как мы знаем, не удалось), «Голосу Чечено-Ингушетии» из уважения к провозглашенному статусу независимой газеты было позволено часть имущества оставить себе. Но редактора встали в позу и заявили, что газета вообще покинет Дом печати. Обыкновенная имущественная разборка подавалась газетой под таким видом, будто бы нас преследуют за несогласие стать официальной.
Однако разборка эта лишь служила фоном для того, что происходило внутри коллектива. А там назревал раскол, журналисты все чаще выражали недовольство по поводу методов и позиции, занятой руководителями. Газета, имеющая прекрасную историю и громкую славу - разную, но никогда не скандальную, превращалась в некий желтовато-коммерческий листок.
Ни объективности, ни многообразия точек зрения в газете не наблюдалось. Многие материалы, отражающие иные, отличные от властных позиции, некоторым журналистам, и мне в том числе, приходилось отдавать в «Республику», в другие независимые издания. Кульминацией внутриредакционного конфликта стали события 31 марта 1992 года - день первого открытого выступления оппозиции. Вопреки утверждениям о приверженности объективности газета не напечатала обращение, призывающее от имени движения «Даймохк» к национальному примирению, к отказу от силовых методов выяснения отношений. А меня, как «пытавшуюся протащить» это обращение, уволили, отказав в доверии. Тогда же ушла из редакции Марьям Вахидова, которая в юбилейной книге названа «одной из лучших сотрудниц «Грозненского рабочего». Ну, во-первых, Марьям никогда не работала в «Грозненском рабочем», она пришла в «Голос Чечено-Ингушетии», а во-вторых... Во-вторых, хочется напомнить ее статью «У Мурадова разболелся зуб», которую объективные редакторы не напечатали в «Голосе...», но опубликовала «Справедливость». Речь в ней идет о том, что редактор, стремясь избежать ответственности, которой безусловно потребовал бы от него тот острый момент общественно-политического противостояния, сославшись на разболевшийся зуб, уехал в Москву.
Меня уволили 1-го апреля. Но шутка оказалась злой: через месяц коллектив принял решение об увольнении своего редактора за попытку сделать газету рупором «частной лавочки» - «Лайонс-клуба». Он же, прихватив имущество, доставшееся после дележа с «Ичкерией», покинул Дом печати. Читая сейчас откровения составителей книги о том, как они «писали на коленках» заметки в первый номер в 1995 году, вспоминаю, как писали мы в мае 1992-го, сидя на подоконниках, оставленные своим бывшим редактором без мебели, телефонов, редакционных машин и прочего...
Почему так подробно описываю все это? Да потому, что нельзя без возмущения читать в юбилейной книге подобные ехидные высказывания: «Летом 1992 года газету захотел сделать своей официальной местный парламент. (Лавры Хасбулатова, пытающегося подмять под себя «Известия», не давали покоя, что ли?) (...) Парламенту позарез нужен был рупор. Долго шла борьба с парламентом. В конце концов парламент на базе «Грозненского рабочего» начал выпускать свой «Вестник». Муса ушел из газеты. И коллектив разбежался кто куда. А потом, в декабре 1994 года, началась война».
Ну и какой же «Вестник» выпускал парламент? Куда разбежался коллектив? На кого вы, уважаемые составители, делаете расчет, уподобляясь Аменхотепу 1V и советским пропагандистам в стремлении изъять из анналов истории неугодные имена?
Тогда, в 1992 году, несколько журналистов и технических работников, ушедших вместе с редактором из Дома печати, продолжили выпуск газеты «Голос Чечено-Ингушетии». Оставшаяся большая часть коллектива приняла предложение парламента и в качестве парламентской газеты (это вполне логично, если вспомнить о прежнем соучредителе - Верховном Совете) стала выходить под названием «Голос Чеченской Республики», что тоже оправдано: Чечено-Ингушетии как таковой уже не существовало.
Ну, тогда в коллективе «Голоса...» не было 30 человек, даже включая машинисток. Ушел редакторат, ушли несколько журналистов и почти все технические работники. Основной костяк остался и выбрал своим руководителем достойного человека, замечательного ученого Абдулу Вацуева.
Время, когда газету возглавлял Абдула Вацуев, можно назвать по-настоящему звездным часом «Голоса...», это одна из ярчайших страниц в его истории, если не сказать - самая яркая. Будучи юридически официальной парламентской газетой, «Голос...» фактически стал газетой независимой. Коллектив сдержал слово, предоставляя возможность выступить и единомышленникам, и оппонентам. Да, газеты, как и люди, имеют свою историю. Но, как и люди, они имеют свой характер. О характере «Голоса...» времен Абдулы Вацуева можно сказать, что эта газета была мужественной и смелой, честной и объективной, стойкой, верной избранному пути. Это было имя, которое знали и любили в республике.

 

Да, много можно говорить об этом - вацуевском - периоде истории газеты. Но сейчас речь не об этом. Скажу только, что те самые «дудаевцы», о которых как о притеснителях своей газеты вспоминает Мурадов, широким росчерком яндарбиевского пера запретили «Голос Чеченской Республики» к изданию, устроили гонения на журналистов. А чтобы вовсе уничтожить память об этой непокорной газете, тогда же, задолго до войны, сожгли и архив "Грозненского рабочего", как предшественника этого громкого «Голоса...». Архив за многие десятилетия, летопись советской эпохи... И сегодня составители юбилейной книги уподобляются им, ставя пробел на том месте, где был этот героический вацуевский период.
Здесь предпринята попытка распространить монополию не только на историческое название, но и на саму историю похожа на мелкую месть бывшего редактора своему бывшему коллективу. Составители юбилейной книги, пользуясь отсутствием архивов и болезнью Абдулы Вацуева, который мог бы рассказать правду, стараются уничтожить память о «Голосе Чеченской Республики» как правопреемнике советского «Грозненского рабочего». Напрасный труд. Если уж уцелели источники, в тысячелетиях сохранившие имя Кийа - первой жены Аменхотепа 1V - Эхнатона, то восстановить исторический путь газеты и вовсе не составляет труда: не все смогли уничтожить «ичкерийская власть» и война: есть немало свидетельств, где имя Абдулы Вацуева и весь этот период занимают подобающее место.
Было время разбрасывать камни, сегодня пришло время их собирать. И строить, восстанавливать. Самое время двум газетам, имеющим один исток, объединить свои усилия в этом созидательном процессе. Тем более, что работают в них совсем другие люди, талантливые, яркие журналисты, которые не имеют отношения к прошлым разборкам и не знают о них ни сном, ни духом.
P.S. Предвижу, кое-кто скажет: вот ее в книге не упомянули, она и обиделась. Или еще что-то в этом роде. Заранее говорю: не обиделась, наоборот, спасибо, что не упомянули. Невелика честь фигурировать в таком контексте. Мне вполне достаточно, что в моей трудовой книжке запись «Грозненский рабочий» - «Голос Чечено-Ингушетии» - «Голос Чеченской Республики» занимает самую длинную строчку: более пятнадцати лет трудового стажа.

Мария КАТЫШЕВА