25 октября 2004 г. ко мне обратилась Валентина Михайловна Куликова, мать Ани Куликовой – свидетеля по делу Зары Муртазалиевой

Валентина Михайловна была крайне обеспокоена тем, что на ее дочь оказывается давление с целью обвинения ее подруги Зары Муртазалиевой.

Из рассказа Валентины Михайловны следовало, что она не сразу оценила действия сотрудников правоохранительных органов как желание провести показательный процесс. В начале, побуждаемая страхом за дочь и неуверенностью в том, что она сама правильно оценивает обстановку, Валентина Михайловна с готовностью сотрудничала с правоохранительными органами. Однако сейчас дело представляется ей иначе, и она не хочет, чтобы ее действия и слова ее дочери Ани оказались причиной осуждения подруги Ани за преступления, которых та не совершала. «Мы не такие люди!» - сказала мне Валентина Михайловна.

О нашей организации она узнала от знакомых. Была «удивлена, что есть люди, которые нормально относятся к чеченцам».

Валентина Михайловна разрешила мне предать ее рассказ гласности; свой отказ от участия в пресс-конференции она объяснила отсутствием привычки к публичным выступлениям.

Выдержки из рассказа Валентины Михайловны Куликовой

(Второй подруге Зары сохранено имя Маша, использованное в статье Виталия Речкалова.)

Аня и Маша приняли ислам в сентябре 2003 г. Вскоре в мечети они встретились с Зарой. Зара приехала в Москву незадолго до этого, хотела найти работу. Зара им понравилась, они решили с ней познакомиться. Девочки подружились. К этому времени Зара нашла себе временное жилье (сняла комнату у какой-то бабушки), устроилась на работу в страховую компанию «Витал-полис» страховым агентом. Работа шла успешно, она была в компании на хорошем счету, поэтому когда она предложила руководству фирмы взять на работу Аню, по Зариной рекомендации ееприняли. В обязанности Ани входил обзвон фирм и предложение застраховаться.

Бабушка, у которой жила Зара, под давлением своих родственников, опасавшихся, что у нее живет девушка-чеченка, отказала ей в жилье. Аня предложила Заре пожить у нее дома, Зара согласилась. Сначала Аня привела Зару в гости, чтобы познакомить с мамой. На Валентину Михайловну Зара произвела впечатление умной, образованной девушки, по ее словам, взрослее Ани, воспитанная, умеет себя вести. Аня на вопросы о том, что у них общего с Зарой, рассказывала, что Зара – очень хороший человек, от нее можно почерпнуть только хорошее.

В.М. согласилась, чтобы Зара пожила у них, пока не удастся снять квартиру на троих. Девочки ходили вместе на работу и в интернет-кафе в Охотном Ряду, которое начали посещать еще до знакомства с Зарой. Проводили там время до утра, так как это позволяло общаться с людьми со всего мира.

Однажды Зару задержали на улице, но ее выручил Саид Ахмаев, чеченец, работавший в милиции. Этот Саид дал Заре свой телефон, чтобы в случае каких-либо проблем она всегда могла к нему обратиться.

С этого времени, по мнению Валентины Михайловны, в ее квартире началось прослушивание телефона. Она поняла это по какому-то «сдвоенному» звуку во время разговоров.

Аня собиралась в конце января вместе с Зарой и Машей переехать на отдельную квартиру. Позже выяснилось, что им помогал Ахмаев, который все время откладывал возможность переезда девочек в связи с тем, что вот-вот закончит какой-то «ремонтик». («Ремонтик» обернулся установкой прослушивающей системы, а добрый Саид Ахмаев оказался впоследствии 42-летним полковником Московского УБОПа. — С.Г.)

Когда приближалось время переезда девочек, о чем были разговоры по телефону, к Валентине Михайловне на работу пришел сотрудник ФСБ Максим и попросил рассказать, как познакомились Аня и Маша с Зарой, как начали жить вместе. Начал с того, что дело — чрезвычайно серьезное, о нем нельзя никому рассказывать, но при этом успокаивал ее, что ничего страшного нет, просто проводится проверка и уточнение личностей, т.к. «поступил сигнал». Валентина Михайловна рассказывала все, как есть — ничего плохого о девочках и, в частности, о Заре, она сказать не могла. Он просил не останавливать девочек, если они соберутся переезжать. Вместе с тем, пока они не уехали, он хотел провести обыск и оставил свой телефон. Она была очень напугана.

Как-то, когда девочки куда-то ушли, она позвонила и сказала, что сотрудники ФСБ могут приехать. Пришли трое, никаких документов не предъявили, проверили сумку Зары, ничего не взяли. Когда наткнулись на лежавшие в коробке фотографии Зары с новогодними снимками, на некоторых из которых были снимки эскалатора, проявили интерес и начали шептаться. Потом Валентина Михайловна разглядывала эти фотографии и никак не могла понять, что их так могло заинтересовать. Обыск проводился без понятых. Ни на кухню, ни на антресоли или в ванную с туалетом они не заглядывали. Перед уходом заявили, что ни оружия, ни взрывчатки не нашли. Валентина Михайловна спросила у одного из них: «Раз есть подозрение на что-то, то как уберечь Аню от чего-то противоправного?» Тот ответил, что «все под контролем», мол, «не надо беспокоится. Что Вы можете сделать?, девочку ж не привяжешь и не запретишь ей поступать по-своему.»

В конце февраля заболела бабушка Ани, и мама попросила Аню пожить с бабушкой. Аня часто звонила Заре на мобильник, и днем 4 марта та ей сказала, что ее забрали и, наверное, уже не отпустят. Аня постоянно названивала Заре, но Зарин телефон уже не отвечал.

На следующий день после работы Аня сказала Валентине Михайловне, что ей звонил какой-то Максим. Валентина Михайловна набрала номер сотрудника ФСБ, и тот сказал, что уже «можно не беспокоиться», т.к. Зару забрали с взрывчаткой. Валентина Михайловна рассказала об этом Ане, та заплакала и сразу сказала, что взрывчатку подложили. По телевизору сообщили, что Зару взяли с пластитом на проспекте Вернадского у милицейского общежития, хотя на самом деле Зару взяли сразу, как только она вышла с работы недалеко от метро «Китай-Город» (это Аня прочла в показаниях Зары, которые ей дали посмотреть на следствии в ФСБ).

Аня быстро взяла себя в руки и решила вместе с Машей поехать в интернет-кафе, чтобы узнать у друзей, что произошло. Обещала приехать к 10 утра (6 марта), но не приехала. Валентина Михаловна позвонила Саиду, но ответил кто-то другой и не понял, в чем дело. Тогда она позвонила Максиму и сказала, что Ани до сих пор нет. Сотрудники ФСБ приехали к ней (вдвоем или втроем), попросили Анину фотографию, спросили, во что она одета, оставили свой телефон. Потом они поехали к Маше. В этот момент Аня позвонила Маше, у которой уже были сотрудники ФСБ. Маша поехала на встречу с Аней вместе с ними. Потом все вместе отправились на снятую девочками квартиру.

Девочки собрали там вещи, и их повезли давать показания. Валентина Михайловна, не дождавшись звонка, позвонила сама, ей сказали, что «если судьба дочери ей небезразлична», пусть приезжает на Петровку, 38 вместе со всеми родственниками. Она вместе со старшей дочерью и мужем поехала, там никого не было, она снова позвонила, ей велели приехать в отделение милиции в Олимпийской деревне. Когда они приехали, там уже были родители Маши и сотрудники разных правоохранительных органов — ФСБ, МВД, был человек из группы «Т».

Валентину Михайловну и мужа допрашивали отдельно. Перед допросом Аня смеялась. Первой допрашивали Машу, следом — Аню. Аня вышла очень быстро: ей дали прочесть показания Маши, судя по всему, составленные заранее, в которых было написано, что они все были согласны совершать взрывы, воевать и т.д. Перед этим сотрудники спецслужб говорили девочкам, что Зара получала за них деньги, на которые в Чечне уже строится дом, что она их облапошила. Ане сказали, что надо подписать те же показания, которые подписала Маша, показывали расшифровки прослушки, приговаривая, что, вообще-то, не имеют права этого делать, но жалеют русских девчонок, говорили, что могли бы подбросить им гранату, но не стали этого делать, так что, мол, подписывай! Аня подписала.

Она говорила матери, что была в шоке, не соображала, что происходит. По дороге домой в машине она все время плакала, дома упала на кровать, не раздеваясь. Среди сотрудников ФСБ один был мусульманином, беседовал с ними «по-братски».

После этого еще много раз вызывали и Аню, и В.М. в Никулинскую прокуратуру, предъявляли Ане ее предыдущие показания, она даже не помнила, что говорила в предыдущие разы. Когда допрашивали Валентину Михайловну в Никулинской прокуратуре, рядом сидел оперработник, который вместе с Аней и Машей ездил за вещами на арендованную квартиру. Однажды он сказал ей, что «надо ее посадить вместе с дочерью». Это было его реакцией на слова Валентины Михайловны, что она не может ненавидеть всех чеченцев.

На допросах Ане вопросы задавали в форме, которую она не совсем понимала, например: «Зара говорила какие-то слова просто так, или это были ее убеждения?» Допросы продолжались по 8 часов, изматывали девочку. Она понимала, что ее как-то направляют в даче показаний, но не понимала, как это делается.

В мае Аня написала заявление о том, что первые показания, которые она дала, она сделала под давлением. Она жаловалась на Никулинскую прокуратуру, а в действительности показания снимали в отделении милиции в Олимпийской деревне. Поэтому заявление не приняли.

В это время Никулинская прокуратура закончила следственные действия. После этого дело было передано в ФСБ. Там на первом же допросе Ане предложили бесплатного адвоката, но отец девочки пригласил своего адвоката, по рекомендации. Аня, доведенная к этому времени до изнеможения, вцепилась в него, как в спасение.

На допросах, которые уже проходили вместе с ним, она отказывалась от самых абсурдных моментов в своих первых показаниях. Следователи, по ее словам, всячески пытались вернуть ее к ним. После допросов Аня приходила домой вымотанная, только через день-два могла о чем-то рассказывать. По ее впечатлениям, следователь вел дело тенденциозно, все время говорил, что Аня не сознательная, не хочет помочь следствию, вот Маша – девочка хорошая. Кричал на адвоката, когда тот старался помочь Ане отвечать на заданные ей вопросы. Была очная ставка с Зарой, на которой адвокат Зары спросила, считает ли Аня себя подругой Зары. Аня ответила, что не будет отвечать на этот вопрос, это останется у нее внутри. По словам адвоката Ани, дело высосано из пальца, никаких доказательств нет, все это выеденного яйца не стоит.

Валентина Михайловна считает, что Зара оказывала на обеих девочек хорошее влияние, Маша перестала употреблять под ее влиянием наркотики, праздники проходили без алкоголя.