Ночь опустилась на Бородинское поле, словно набросила черное покрывало на страшную картину отгремевшего сражения. Странная тишина, пугающая тревожная ночь. Но вот в сгустившийся мрак врезался огонек. Он двигался... кто-то что-то искал в этой тьме на развороченной снарядами земле, среди разбитых орудий, среди трупов людей и лошадей. Кто это? Шакалы войны – мародеры, для которых, как известно, нет ничего святого и которым война – мать родна? Или кто-то другой? Тогда кто?

Это были мужчина и женщина. Что понадобилось в таком месте в столь неурочный час молодой аристократке Маргарите Тучковой, явившейся сюда в сопровождении одного лишь слуги?

Они переворачивали тела погибших, в тусклом свете фонаря вглядывались в застывшие под маской смерти лица. Где оно, самое дорогое для Маргариты лицо, где все то, что осталось после битвы от страстно любимого ею человека? Она должна предать земле тело мужа по христианскому обычаю, не позволить хищным зверям и тлену обезобразить его...

...Позже на том месте, где погиб генерал Тучков, Маргарита поставила часовню, а сама ушла от мирских дел, ибо светская жизнь утратила для нее всякий смысл.

Подвиг одного из героев Бородина, генерала Тучкова, остался в военной истории России как образец личного мужества, храбрости, беззаветного служения Отечеству. Поступок его жены стал продолжением этого подвига, заключительным, исполненным драматизма аккордом еще одной мелодии любви.

Без малого двести лет стоит на Бородинском поле этот небольшой храм – памятник бессмертной любви и непреходящей скорби. Заставляет людские сердца сильнее биться от восхищения, наполняя души высокими чувствами. Вдохновляя поэтов и художников на создание новых творений.

Мировая история знает немало таких замечательных примеров великой человеческой любви. Века проходят, а эти сюжеты неизменно потрясают воображение красотой и силой чувств, яркой игрой страстей, трагизмом ситуаций. Но я выбрала именно этот – по аналогии...

...Без малого двести лет спустя вот так же пришлось брести по местам сражений, по развалинам Чечни, от захоронения к захоронению современной аристократке – артистке, известной певице.

Бирлянт Рамзаева искала останки своего канувшего в неизвестность мужа Маккала Сабдулаева – поэта, бывшего с 1996 года заместителем министра культуры. Летом 2000 года он был арестован на блокпосту и бесследно исчез...

Предвижу: те, кто знал мою журналистскую позицию как корреспондента газеты «Голос Чеченской Республики» – издания, достаточно критично освещавшего деятельность руководства Чечни начала 90-х – удивятся, почему я взялась писать о Рамзаевой, певице этого режима? О той самой Рамзаевой, которая еще в 1993 году с маленьким ребенком на руках пришла на площадь Свободы и своими песнями вдохновляла грядущее сопротивление с такой выразительной силой, что старики утирали глаза, а многотысячный митинг единодушно провозгласил исполнительницу народной артисткой?

Во-первых, сегодня, пройдя через годы и испытания, бывшие не только мукой, но и подчас очищением, мы все понимаем, что, разделившись в 1991 году по политическим мотивам, мы стали заложниками не большой политики, как тогда представлялось, а всего-навсего имущественных разборок между крупными фигурами во властных кругах. Пора перестать сводить счеты по принципу «а где ты был в августе 91-го?», хотя бы по той причине, что паны, из-за которых затрещали наши чубы, давно уже заняли свои теплые места, каждый урвал себе долю вожделенного пирога.

А во-вторых, любого журналиста, аполитичен он или политизирован, не может не потрясти отмеченная глубоким драматизмом женская судьба, в которой столь концентрированно отразились судьбы всех женщин Чечни, независимо от их политической ориентации, социального положения и даже национальной принадлежности: раз ты из Чечни – ты и обожжен, и прокален ею, и закален. Пусть температура огня разная – у кого-то сильнее, у кого-то слабее, – суть от этого не меняется: боль одинакова у всех.

В Хорватии в одном из журналов был опубликован материал о чеченской певице – «Медея из Грозного». Почему Медея, объяснялось словами самой Бирлянт, приведенными в тексте: «Чем над моими дочками будут издеваться пьяные солдаты, я лучше их убью. Не дай Аллах такому случиться! Я потому и убежала оттуда». Подумалось: «Медея из Грозного» – подходящий заголовок и для моей публикации. Кавказская женщина, оказавшаяся на чужбине. Доля, отмеченная благословением редкой любви. Постоянное звучание трагической ноты в судьбе. Да, есть совпадения. Но... все же не Медея. Бирлянт Рамзаева – с тоской и болью утраченной, но не умершей любви, с ее завораживающими песнями – ближе Орфею, певцу, спустившемуся в Аид, Царство Мертвых. Только в отличие от мифического древнего певца нашей современнице не мрачный, но тихий античный Аид достался, а тот чудовищный ад с его пыточными кругами, образ которого сложился в сознании человечества хоть и не вчера, но куда поближе к нашим дням.

...Она встретила войну в Грозном. Прижимая к себе маленькую дочь, оглушенная звуками взрывов, вздрагивая от бомбовых ударов в доме, где в осколки рассыпались окна, вылетали двери и прямо на голову рушилась крыша, она долго не верила в то, что президент России, за которого она, вдохновленная идеями демократических преобразований, так рьяно голосовала, мог отдать приказ уничтожить ее любимый город, ее дом.

Пришлось поверить.

Если бы ей, здоровой женщине, матери двоих детей, сказали, что не по каким-то биологическим причинам, а от нервного и физического потрясения, вызванного войной, она потеряет еще не родившегося ребенка, перенесет сложную операцию – она бы не поверила.

Пришлось поверить.

Если бы ей сказали, что завистливая ненависть может смертельно ранить не в переносном, а в самом прямом смысле слова, она, возможно, и тут бы усомнилась. Но когда ей, находящейся в состоянии глубокой депрессии после утраты мужа, показали известную российскую газету – и не какую-нибудь «желтую», а популярную общественно-политическую – где убедительно возводилась напраслина на нее, Бирлянт Рамзаеву, у нее случился микроинфаркт.

Пришлось поверить.

Каждой женщине Чечни в эти годы довелось пережить горе. Одна потеряла детей, другая мужа, третья оказалась изгнанницей, четвертую подвергли поруганию, облыжно обвинили в несуществующих грехах, пятая тяжело заболела... Долго можно перечислять все те беды, которые принесла война. На некоторых они обрушились, так сказать, в розницу, а на кого-то, как на Бирлянт Рамзаеву, – оптом, все сразу. Словно Неведомая Сила избрала именно их для наказания за грехи всего человечества. Или для испытания?

....Когда-то на смотре-конкурсе советской песни, проходившем в Алма-Ате, юная чеченская солистка завоевала первую премию за исполнение Песни о Грозном знаменитого композитора Аднана Шахбулатова. Если бы ей тогда сказали, что настоящее лицо войны – это изуродованное до неузнаваемости лицо ее родного города, вот уж чему она бы ни за что не поверила.

Но в 1996 году, после хасавюртовского затишья, увидев это лицо во всей ужасающей реальности, рассмотрев вблизи его жуткие, душераздирающие черты – поверила. Поверила и запела совсем другую песню на ту же, шахбулатовскую, музыку:

Обрушившаяся трагедия ослепила мой город...

Как тебя уничтожили –

Обласканный мужественными парнями,

Украшенный прелестными девушками,

смеющимися детьми,

Со всеми друживший город...

Как жестоко и хладнокровно тебя истерзали

Смертельным оружием...

(Подстрочный перевод).

...Они с Маккалом ехали по разбитым улицам, пытаясь вспомнить, где что было. В салоне машины звучали героические песни Имама Алимсултанова, большого друга семьи. Бирлянт чувствовала, как вспыхивает и разгорается, разгорается, пылает в ее сердце ненависть к русским и... сочувствие к русским. Ненависть к тем, кто разрушил ее мир – мир красоты и музыки, любви и поэзии. Сочувствие к тем, кто жил рядом с ней, делил ее заботы, кто учился с ней в музыкальном училище, кто обучал ее, единственную на курсе чеченку, музыкальной грамоте, шлифовал ее природное музыкальное и вокальное дарование. Пианистка Маина Захаровна Снитко… Виктор Николаевич Земсков... Именно он, наставник, посоветовал своей ученице, увлеченной классикой и советскими песнями, обратиться к чеченскому фольклору: «Ваш народ много потерял при высылке. Надо поддерживать, популяризировать народные песни». И это тогда, когда все национальное непременно препарировалось в идеологическом отделе Обкома КПСС и расценивалось как националистическое. Он понимал, что так будет не всегда, что есть непреходящие духовные ценности. Фольклор – одна из них, и его надо хранить вопреки сиюминутным партийным интересам.

Потом, несколько лет спустя, навсегда врежется ей в память поступок еще одного русского – ее соседа, православного священника. Он, как и Маккал Сабдулаев, не покинет город ни в первую, ни во вторую войну – «Я Богом послан засвидетельствовать эту трагедию»... Так же говорил и Маккал. Люди высокой души везде одинаковы. Потом, в 2000 году, когда, приехав в Грозный, чтобы выяснить судьбу мужа, она придет домой и наткнется на засаду, то спрячется у этих соседей, абсолютно уверенная, что он и его жена не выдадут. Она пришла к ним... через дырку в заборе, разбитая и опустошенная, и хотя бы на несколько часов нашла приют и утешение. Она увидела, как загорелся ее дом – в дополнение ко всему пережитому. Утром ей предстояло покинуть Чечню. Ничего не хотелось, только плакать, выть от боли, уткнувшись лицом в землю. Но хозяева как-то сумели встряхнуть ее. Заставили съесть тарелку каши. Потом, провожая ее в дорогу, встали перед иконами и сотворили молитву. Он сказал: «Молись на своем языке». И она, мусульманка, стояла позади него, православного священника, и молилась Аллаху. Бог для всех един. А на прощание они дали ей гостинец – три конфетки – все лакомое, что было у них в доме: «Тебе и двум твоим дочкам от нас»... Но пока это все еще впереди.

...На месте родного музыкального училища не осталось даже развалин – пустота. Это был шок. Потрясенная, Бирлянт поделилась своей горькой растерянностью с мужем. Он всегда, все тринадцать лет совместной жизни хорошо понимал ее. Этот чудесный дар взаимопонимания питало еще и творческое сотрудничество поэта и певицы. Каждый чувствовал переживания другого так, словно у них было общее кровообращение. Но даже тогда, когда они с Маккалом вместе смотрели в лицо войны, отраженное в обезображенном облике разрушенного города; даже тогда, когда они одного за другим теряли своих друзей, среди которых такие известные люди как Имам Алимсултанов, Далхан Хожаев, – Бирлянт и предположить не могла, что ей предстоит еще увидеть и чрево войны. Уже одной, без ненавязчивой дружеской поддержки, спуститься в самое ее нутро, дойти до самого низа ненасытной утробы в поисках останков того человека, который сейчас сидел рядом с ней в машине и чутко отзывался на все движения ее души.

И в это тоже пришлось поверить, ибо это стало реальностью.

Такого ада Орфей не видел...

Ступень за ступенью шла по его кругам чеченская певица. Временные захоронения бойцов сопротивления... Поспешные погребения федеральных солдат... Свидетельство самого чудовищного преступления войны – захоронения детей, женщин, пожилых людей – невинных жертв самолюбивых политиков, из-за непомерной гордыни отказавшихся разговаривать друг с другом.

За неделю поисков голова молодой еще женщины побелела от ужаса, открывшегося ее глазам. Что-то сначала надломилось в душе, а потом, когда стало ясно, что поэта Маккала Сабдулаева нет в живых, – и умерло. Она застыла. Оцепенела. Оледенела.

Часть души умерла, и тогда Бирлянт снова... запела. Так всегда пели горянки в годины тяжких бедствий. От безысходной женской тоски рождались песни-плачи – тийжар. Так явилась на свет и эта – единственная в репертуаре певицы, где и слова, и музыка – ее собственные, идущие из глубины раненого сердца:

Я плачу, я зову: вернись ко мне, вернись!

От боли и тоски поседели мои волосы.

Я буду жить, восхваляя твои дела

И твою честь сохраняя,

Переживая все невзгоды...

Она запела. Сквозь кровь и слезы.

«Сквозь кровь и слезы» – так назван первый альбом Бирлянт Рамзаевой. Он записывался в разрушенном Грозном после первой войны – на кухне в доме Бирлянт и Маккала, под лай соседских собак, крики петухов и периодические перестрелки. Потом появились два новых альбома, записанные уже вдали от родины. Там песни, рожденные пережитым – всем тем, что она испытала, увидела, узнала. Там песни-плачи, песни-причитания женщины, опаленной войной. Но, рассказывая о личной трагедии, они достигают высокой обобщающей силы и вырастают до героических баллад, патриотических призывов огромного эмоционального накала.

«Словно волк, ты противостоишь войне, гордый чеченец»... Это ее Маккал, как тот волк из легенды – в чеченском фольклоре он символизирует не злобную кровожадность, а благородство и отвагу. Все звери испугались и спрятались от бешеного смертоносного ветра, а он остался, уперся в скалу и в одиночку противостоял урагану. Не ушел даже тогда, когда осатаневшая буря сорвала с него всю шкуру от носа до хвоста... Так и Маккал. Не покинул Грозного во время войны. Писатель, он решил «все испытать на своей шкуре» – увидеть собственными глазами, зафиксировать ощущениями очевидца, а не стороннего наблюдателя. Он хотел разделить со своей родиной все, что ей выпадет, от начала до конца. Но ураган смел его...

Вольно или невольно, но Бирлянт продолжила то дело, которое он так и не успел довершить. Она стала вестницей, несущей миру рассказ о маленькой горской стране, о ее муках и надежде.

Бирлянт и раньше-то не пела «на потребу», избегала текстов легковесных и пустых. Она не утратила убежденности, что песня, музыка должны воспитывать, пробуждать в человеке лучшие чувства, заставлять задуматься.

Произошел в судьбе певицы и еще один поворот, в возможность которого она прежде тоже бы не поверила. Влюбленная в чеченские родники и горы, выпестованная в недрах национальной духовности исполнительница фольклорных песен, она найдет своего слушателя, получит признание и, более того, – станет востребованной за пределами родной страны. Ее будет слушать Европа. Лондон будет рукоплескать чеченской певице, которая – единственная из вайнахов – получит возможность дать в британской столице два сольных концерта. В Хорватии ее пригласят для участия в музыкальном представлении по пьесе Еврипида «Медея». Странная гостья – Кавказская Женщина – говорит и поет по-чеченски. Сначала зрители, не понимая, почему за репликой Медеи, прозвучавшей на понятном им языке, следует ответ на незнакомом наречии, смеются, воспринимая это как шутку постановщика. Но через минуту все становится ясным. Кавказская Женщина – олицетворение трагической судьбы всех женщин маленькой горской страны. Чистый, серебристый, как горный ключ, берущий начало у ледника, мелодичный голос своими вибрациями способен сказать больше, чем слова. Тут переводчик не нужен. Зрителю ясно, что через свою личную боль певица передает боль израненной Чечни. Всей Чечни. Слушая эту маленькую женщину в черном одеянии, плачут люди в Боснии, Хорватии, Сербии – им понятна и близка беда далекой вайнахской земли.

– Сегодня очень тяжелая ситуация в мире, – говорит Бирлянт. – Мне так хочется, чтобы люди не убивали друг друга, а говорили на языке музыки – самом понятном, самом доступном для всех. Хотела бы, чтобы все люди независимо от национальности, конфессии и цвета кожи общались на языке музыки. Друг друга ценили, ведь мы в этом пространстве – временные гости, и не надо искать в соседе врага. Я прощаю всех, кто нанес мне обиду. Все равно мы уйдем в иной мир, сколько бы ни цеплялись за эту жизнь, как бы ни хотели этих денег, как бы ни стремились ранить сердца друг друга. Природа сама дает нам понять, что род людской ждет большая беда. Нам, работникам культуры и искусства, пора взяться за руки, попытаться что-то сделать, чтобы эти мракобесы, своими распрями разрушающие мир, не поубивали нас всех. Людей ведь сегодня натравливают друг на друга, и мы этому поддаемся. Когда утверждают, что культура вне политики, – это ложь. Работники культуры, если они не продажные, не шабашники и халтурщики, а настоящие носители духовности, в силах повлиять на своих правителей. Это правда. Культура может многое. Иные говорят: я не участвую в политике... Ничего подобного. Хочешь, не хочешь – все равно ты в ней участвуешь. Если умеешь воздействовать своим творчеством на умы и души...

Все войны, независимо от названия – Отечественная она или криминальная, «непонятная», как нынче именуют события в Чечне, – имеют одну суть: они разрушают, уничтожают, они отнимают, а не рождают сыновей, они разрушают, а не строят храмы. Но им не дано убить любовь. Простую, земную, человеческую. И всесильную. Потому что из нее сквозь кровь и слезы обязательно пробивается, прорастает – храм. И в мир приходят сыновья.

Орфей в подземной царстве встретил только тень своей возлюбленной Эвридики. Но в памяти человечества уже тысячелетия живет история этой немеркнущей любви. Чеченская певица Бирлянт Рамзаева, пройдя все круги ада, не нашла даже бренных останков своего мужа. Война забрала их еще нерожденного сына. Ей не довелось не то что часовню – чурт поставить на могиле любимого. И все же она построила свой храм: это ее творчество, отразившее историю современной Чечни, всю ее боль, все страдания и надежды. Авторство слов принадлежит разным поэтам, а на музыку их положила сама исполнительница. Один из трех записанных ею альбомов полностью состоит из песен на стихи Маккала Сабдулаева. Как самый пронзительный, потрясающий аккорд еще одной мелодии большой любви...