Он хотел спасти женщин и детей.

Зоя Светова

Трагедия в Театральном центре на Дубровке, унесшая жизни 130 человек, навсегда вписана в историю новой России, как одна из ее самых страшных страниц. Уголовное дело по расследованию теракта приостановлено, так что надежды на то, что тайна этой трагедии когда-нибудь будет раскрыта, почти не осталось. Террористы, захватившие заложников, убиты. Шамиль Басаев, которого следствие считает заказчиком этого преступления, тоже убит. Вот и получается, что единственным осужденным по делу «Норд-Оста» оказался Заурбек Талхигов. Его не только осудили несправедливо, но и продолжают «добивать» в заключении, придираясь к нему за малейшие нарушения режима. Делается это в отместку - Талхигов не хочет признать себя виновным. Но как можно признаться в преступлении, которого ты не совершал? «Преступление»

Мне кажется, что Заурбек Талхигов - трагическая фигура. Его «назначили» пособником террористов, захвативших Театральный центр на Дубровке, а он пришел туда с миротворческой миссией. Рано утром 25 октября 2002 года, откликнувшись на призыв советника президента Асламбека Аслаханова к чеченцам «встать живым щитом и обменять себя на заложников», он приехал к Театральному центру. Думал, что сможет уговорить террористов освободить женщин и детей. Аслаханов дал ему мобильный телефон Бараева. После нескольких попыток дозвониться Талхигову удалось переговорить с кем-то из тех, кто удерживал заложников. Он договорился с террористами, что те отпустят иностранцев. Сразу после этого его арестовали. Переговоры были сорваны. Заложников не отпустили. За свой благородный порыв - за попытку освободить людей -- Талхигов надолго потерял свою свободу.
Из материалов дела известно, что все переговоры по телефону Заурбек вел в присутствии сотрудников ФСБ. Кроме того, по их требованию он после каждого разговора записывал его содержание, приходя для этого в штаб. Сегодня известно, что, кроме Талхигова, с террористами по телефону разговаривало много других людей. В частности, Анна Политковская рассказывала в одном из интервью, что сообщила помощнику президента Путина Сергею Ястржембскому телефоны захватчиков Театрального центра, которые ей, вероятно, дал Асламбек Аслаханов.
Почему же именно Талхигова обвинили в пособничестве террористам? Не потому ли, что он слишком сознательно отнесся к своей миссии и в какой-то момент стал мешать оперативному штабу по освобождению заложников? Там ведь не собирались вести никаких переговоров с террористами, а, как мы сейчас знаем, готовили совсем другую операцию с использованием токсического газа, ставшего причиной гибели большинства жертв этой трагедии.
Чтобы пресечь посредническую деятельность Талхигова, в штабе, куда он зашел в очередной раз отчитаться о своих переговорах, ему подмешали в сок какое-то снотворное. Заурбек потерял сознание и очнулся в следственном изоляторе. О том, чем закончился захват заложников, он узнал уже на следствии.
Семья Заурбека Талхигова - мать, отец и три сестры --живут в Шали. «Когда началась вторая война, я очень боялась за сына и сказала ему: «Поезжай в Ленинград», - рассказывает Тамара Талхигова. -- Он взял академический отпуск в нефтяном институте и уехал. В Ленинграде устроился в фирму, которая торговала замороженным мясом. В октябре 2002 года он как раз приехал в Москву, чтобы сопровождать трейлеры с мясом. О том, что сын арестован, мы узнали только в январе 2003-го, когда кто-то из знакомых прочитал об этом в Интернете. Как мне потом рассказывал сам Заурбек, когда кто-то из грузчиков в Москве сообщил ему, мол, «ваши террористы захватили «Норд-Ост», и он услышал, что Асламбек Аслаханов зовет чеченцев к Театральному центру, он сразу же туда поехал. Главным его желанием было «показать, что не все чеченцы такие». Узнав о том, что сын в тюрьме, я бросила работу, приехала в Москву, наняла адвоката. На суд меня не пустили, заседания проходили в закрытом режиме. В один из дней я зашла в кабинет судьи Марины Комаровой и попросила ее рассмотреть дело по-человечески. Объективно. Она обещала».

«Наказание»

20 июня 2003 года судья Мосгорсуда Марина Комарова (она же позднее осудила Зару Муртазалиеву) приговорила Талхигова как пособника террористов, захвативших «Норд-Ост», на 8, 5 лет. Суд был закрытым и скорым. В рассмотрении дела не участвовали бывшие заложники, которые могли бы подтвердить показания Талхигова. Основным доказательством вины Заурбека явилась запись телефонного разговора, вернее, даже не сама запись, а вольная интерпретация разговора, данная следствием. Эксперты установили, что на пленке - голос Талхигова, но с кем он разговаривает - неясно. Пленки с записью телефонных переговоров были уничтожены. Также странным образом были уничтожены и записи, которые Талхигов предоставлял для сотрудников ФСБ. Получается, что, не имея на то доказательств, судья поверила, что Заурбек разговаривал с Бараевым и с каким-то Ахмедом. Что же такого сообщил Талхигов террористам, за что его можно было бы обвинить в пособничестве и упрятать на 8,5 лет в колонию строгого режима?
«Одним из доказательств вины Талхигова суд посчитал то, что он сообщил захватчикам «Норд-Оста» об оцеплении здания и о снайперах на крышах, - рассказывает адвокат Сергей Насонов. -- Но это и так было известно. Все это можно было видеть из окна Театрального центра. В основу приговора судья положила и другое доказательство. По мнению суда, «самим фактом разговора с террористами Талхигов оказал им психологическую поддержку. Его слова «вселяли в террористов уверенность в своих преступных действиях». Это вообще нонсенс. Содержание разговора не может быть истолковано как доказательство, подтверждающее тяжкое обвинение в соучастии терроризму».
Сейчас, когда Талхиговым пройдены все судебные инстанции в России, он подал жалобу в Европейский суд по правам человека в Страсбурге, опираясь на статью 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод («право на справедливый суд») и статью 8 («право на уважение частной и семейной жизни»). Здесь речь идет о том, что его телефонные переговоры прослушивались без санкции суда.
Наказание Заурбек отбывает в колонии строгого режима недалеко от Сыктывкара. Почти все четыре года, что он провел в колонии, он не вылезал из ПКТ (помещение камерного типа) и штрафного изолятора. По решению Сыктывкарского городского суда, как злостный нарушитель режима он был переведен в тюрьму в Ульяновской области. По словам адвоката Сергея Насонова, «на суде, где решался вопрос о переводе Талхигова из колонии в тюрьму, речь шла о 28 нарушениях режима». Адвокат объяснил, почему у Заурбека так много взысканий: «Действующее законодательство позволяет наказывать осужденных за малейшее нарушение режима. Большая часть нарушений Талхигова - это неисполнение команды «отбой» и вечерние молитвы, которые сотрудники колонии интерпретируют, как «разговоры». В законе не установлено соотношение между нарушением режима и наказанием. Вот, например, приносят Талхигову ужин и дают ложку, предупреждая при этом, что она из туберкулезного барака. Талхигов ложку ломает - его переводят в штрафной изолятор. Или другой пример: Заурбек выходит на общее построение без формы. Ему ее выдали без ниток, и он не смог пришить бирку с фамилией. Получилось еще одно нарушение режима».
«Прессуют» Талхигова по нескольким причинам. Во-первых, слишком много жалуется в прокуратуру, требует пересмотра уголовного дела, во-вторых, все эти нарушения режима нужны, чтобы он не мог выйти из колонии по УДО (условно-досрочное освобождение после отбытия трети срока). Осужденного, признанного злостным нарушителем режима, руководство колонии никогда не станет рекомендовать на УДО.
«Его всячески провоцировали на нарушения режима в колонии, - рассказывает Тамара Талхигова. -- Хотели сломать, предлагали сотрудничать. Он не согласился. Его били. Заставили принять какие-то лекарства, а наутро он проснулся весь желтый. Потом поставили диагноз - гепатит. Сейчас его перевели обратно в колонию ОС- 34/1 в поселок Нижний Чов в республике Коми. Он чувствует себя уже лучше».

Интервью Заурбека Талхигова журналу «Дош»:
-- В каких условиях Вы сейчас содержитесь?
-- Условия нормальные. Я сижу на строгих условиях содержания, то есть в камере.
-- Почему Вы не работаете?
-- Потому что нахожусь в камере, а не на зоне. А во-вторых, я стою на профучете, как осужденный, склонный к побегу, и как лидер оргпреступности. На профучет меня поставили из-за статей Уголовного кодекса, по которым я осужден.
-- Почему Вы не смиряетесь со своим положением?
-- Потому что человека, который хотел и старался помочь заложникам, вдруг сделали пособником террористов.
-- Почему Вы решили пойти к Театральному центру?
-- На Дубровку я пришел с одной лишь целью: чтобы любыми путями в ходе переговоров добиться освобождения женщин и детей и тем самым показать обществу, что не всякий чеченец - террорист.
- Собираетесь ли Вы подавать ходатайство об УДО?
-- Нет. Подавая ходатайство об условно-досрочном освобождении, нужно признать хотя бы частично свою вину, а я этого делать не собираюсь, потому что не виновен.
-- Кто виноват в том, что Вас так жестоко осудили?
- Я не считаю, что меня осудили жестоко. Я считаю несправедливостью, что меня вообще осудили. Жестоко сидеть без вины месяц, год, 8 лет. В моем осуждении виновны следственная бригада, прокуратура, те, кто в ходе следствия сознательно уничтожили все имеющиеся факты (объяснительные бумаги), которые могли существенно повлиять на судебное разбирательство. Также считаю несправедливым, что мое дело рассматривалось в закрытом заседании, хотя никаких государственных и личных тайн, которые охраняются Конституцией РФ, в нем не было.
Важно прибавить еще одно: таких, как я, безвинно осужденных очень много. Но ввиду того, что у них дела не столь громкие, они остаются в тени и сидят в более жестких условиях.