«Муртазалиева Зара Хасановна, являясь организатором, совершила приготовление к терроризму, т. е. совершила приискание орудий, соучастников, а также умышленно создала условия для совершения взрыва в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения и оказания воздействия на принятие решений органами власти». К этой фразе, которая сама по себе – не что иное как грубое надругательство не только над истиной, что мы намерены доказать, но и над русским языком, что в доказательствах не нуждается, к этой, повторяю, чудовищной фразе сводится смысл пространного монолога следователя Нагатинской прокуратуры г. Москвы Филипчука.

Так в лучших традициях современной беллетристики специального назначения описываются злоумышленные действия юной чеченской девушки, студентки Пятигорского Лингвистического университета. Мощно звучит. Почти как у Лермонтова. Только военный арсенал «злых чеченов, ползущих на берег», обновился сообразно эпохе: кинжал, которым русский классик пугал детей, ныне трансформировался в гранаты, автоматы и всякого рода взрывчатые вещества, по версии российских СМИ ставшие непременным атрибутом супостата-чеченца.

В действительности же весь тот захватывающий рассказ следователя иначе как измышлениями не назовешь. А подобрать название для обвинительного приговора, спешно вынесенного судьей Мосгорсуда Комаровой в отношении Зары Муртазалиевой, я, извините, не решаюсь. Слов нет…

Но так и быть, воздержимся от эмоций. Обратимся к фактам и датам. По версии следствия Муртазалиева прошла специальную подготовку в лагере террористов-смертников под Баку и «прибыла в Москву в сентябре 2003 года для организации и совершения террористических актов». На самом же деле было так: в 2000-м Зара с серебрянной медалью окончила Наурскую среднюю школу и в том же году поступила на дневное отделение Пятигорского Государственного Лингвистического университета. В 2003-м году ей пришлось перевестись на заочное отделение: умер отец девушки, нужно было помочь матери содержать семью. К этому времени две младшие сестры Зары окончили школу и тоже желали продолжать образование. Именно эти обстоятельства подвигли Зару приехать в Москву: она решила подыскать работу и параллельно усовершенствовать свой английский. Пройдя жесткий конкурсный отбор, девушке удалось устроиться в страховую компанию «Витал-Полис». Итак, она стала страховым агентом. Однажды при посещении мечети на Проспекте Мира (сюда она по возможности приходила на пятничную молитву и покупала продукты в магазине, расположенном на территории мечети) Зара познакомилась с Анной Куликовой и Дарьей Вороновой, принявшими ислам. Девушки подружились, стали общаться. Анна с согласия своей матери Валентины Михайловны предложила подруге пожить у нее, так как Заре к этому времени пришлось освободить жилье, которое она снимала ранее. Как вспоминает Валентина Михайловна, Зара произвела на нее самое благоприятное впечатление.

«В конце декабря 2003 года, – рассказывает адвокат Зезаг Усманова, – Зару задержали для проверки документов. В отделении милиции она познакомилась с оперативником-чеченцем по имени Саид, который отнесся к ней очень сочувственно. Через несколько дней он пришел к Заре на работу. Предложил бесплатно (!) снять для нее комнату в общежитии. Перевез туда Аню и Дашу». Впоследствии оказалось, что сотрудник УБОП ГУВД г. Москвы Саид Ахмаев «позаботился» о девушках по заданию своего руководства, а комната, так любезно предоставленная им, была предварительно оборудована аудио- и видеозаписывающей аппаратурой.

Основой обвинения Зары в подготовке к теракту стали найденные у нее фотографии, на которых, в частности, был запечатлен эскалатор в торговом центре «Охотный ряд», где девушки посещали интернет-кафе. Фотографии, по словам подруг, они сделали потому, что им понравились чеченцы, парень и девушка, которые спускались по эскалатору и целовались.

Утверждение, о котором упоминалось выше, якобы З. Муртазалиева прошла подготовку в лагере террористов-смертников под Баку, фигурировало в первоначальном постановлении о возбуждении уголовного дела. После совместной проверки МНБ Азербайджана и ФСБ России последовала официальная нота Республики Азербайджан, адресованная российскому МИДу, где было заявлено, что под Баку нет никакого лагеря подготовки смертников. Что касается обвинения двадцатилетней девушки в том, будто она является ветераном первой чеченской войны, семье Зары пришлось опровергать и эту нелепость, представив подробную справку о том, где и как прошло ее детство. Тогда она еще в школе училась. Оба эпизода в дальнейшем исчезли из дела. «Зацепил – поволок, сорвалось – не спрашивай», как гласит беззаботная поговорка. Однако у тех, кому во что бы то ни стало требовалось победоносно завершить эту затею, оставались в запасе другие обвинения: «хранение взрывчатых веществ» и «вовлечение других лиц в совершение преступлений террористического характера».

Задержали Зару 4 марта 2004 года рядом с местом ее работы, возле станции метро «Китай-город». Девушку посадили в машину и отвезли в ОВД «Проспект Вернадского» якобы для установления личности и проверки регистрации. В отделении у нее сняли отпечатки пальцев и сообщили, что после дактилоскопической процедуры отпустят. Однако когда Зара, вымыв руки, собралась взять свою сумочку и покинуть отделение, она обратила внимание, что сумка странным образом потяжелела. Милиционеры потребовали предъявить ее для досмотра и изъяли два брикета в фольге, которые оказались упаковками, содержащими 196 г взрывчатого вещества «Пластид-4».

Кто бы сомневался! Это же так естественно, что чеченская девушка разгуливает по Москве с сумочкой, где вместо косметики и парфюмерии находится взрывчатка, граната, или пистолет! В лучшем случае наркотики в обертке… Прием не нов. Еще в 99-м, во время очередного приступа античеченской истерии, развязанной в стране после взрывов домов в Москве и Волгодонске, многие чеченцы подверглись форменной травле по такому же примерно сценарию. Сотрудники ОМОНов, спецназа, СОБРов врывались в квартиры чеченцев, преимущественно в Москве, жестоко избивали, к изумлению хозяев в два счета обнаруживали, как правило, в ванной комнате или на кухне под раковиной оружие, боеприпасы и наркотики. Забирали людей в отделения, предъявляли соответствующие найденным предметам обвинения, и начинался торг. Если родственники задержанных в состоянии были их выкупить, людей отпускали. Размеры оплаты колебались от 5 до 25 тысяч долларов и выше, в зависимости от тяжести предъявленного обвинения. Об этом говорилось немало, хотя сами пострадавшие категорически отказываются подавать официальные жалобы, опасаясь за свою дальнейшую судьбу.

По словам адвоката, отпечатков пальцев Зары на пластиде, который оперативники вынули из ее сумочки, нет. Более того: допрошенные судом в качестве свидетелей сотрудники ОВД «Проспект Вернадского» не смогли внятно объяснить причину, по которой на упаковке пластида, «обнаруженного» в сумочке Муртазалиевой, не только не оказалось ее отпечатков, но и не были исследованы в надлежащем порядке ногти и смывы с рук задержанной.

Светлана Ганнушкина, правозащитница:

«Я свидетельствовала в суде о том, что Валентина Михайловна Куликова просила оказать ей поддержку. Она с удивлением узнала, что где-то в Москве есть люди, которые относятся к чеченцам как к обычным гражданам России, всего-навсего, без предвзятсти или какой-то дополнительной нежности. Она пришла к нам и рассказала, что ее дочь заставляют дать показания против своей близкой подруги Зары и подтвердить обвинение в преступлении, которого та не совершала. Мое свидетельство никак не повлияло на приговор. Не нашло в нем отражения и то, что после моего допроса защита повторно вызывала Валентину Михайловну Куликову. Мать подтвердила, что на её дочь оказывалось давление, что она вынуждена была обратиться к нам, чтоб защитить девушек, этих, как она выразилась, «дурёх», которые занимались трёпом, уверенные, само собой, что они находятся в изолированном помещении втроем. Говорили, что в голову взбредет, на самые разные темы. А их снимали, они были на виду в любом уголке квартиры, в ванной, уборной – всюду.

Это дело откровенно сфабриковано. От начала до конца. До сих пор мы занимались множеством дел по сфабрикованным обвинениям против чеченцев. Там по большей частью все строилось на том, что людям подкладывали наркотики, взрывчатые вещества, и в результате им грозили ну… два года максимум, а когда в эти дела включались мы, суд, как правило, замазывал неприятный инцидент, предпочитая либо скостить жертве произвола срок до размеров отбытого, либо ограничиться условным сроком наказания. Но теперь все оборачивается гораздо серьезнее. Уже фабрикуются дела по терроризму. Этой девочке дали девять лет. При том, что с первого и до последнего дня Московское УБОП глаз с нее не спускало, за ней надзирал его конкретный сотрудник, выделенный специально для того, чтобы организовать это дело, чего никто и не скрывает! И я тогда спрашиваю: девочка находилась под неусыпным наблюдением, если она шахидка-смертница, почему никто не удосужился установить ее контакты? Как можно было, наблюдая за ней с утра до ночи, сопровождая её везде и всюду, так и не подслушать, не высмотреть, от кого она получила взрывчатое вещество? Как можно было не продолжить наблюдение, пока не обнаружатся «связи»?

Но никаких связей нет и не было. Есть одна Зара Муртазалиева, которая действует от себя. Если возможен такой терроризм в порядке частной инициативы, на него способны только люди с мобильной психикой, абсолютно неидеологизированные, движимые какими-то сугубо личными мотивами. Очевидно одно – слежка ни к чему не привела. Но ведь попусту хлопотать обидно. Поняли, что ничего реального не обнаружат, вот тут-то и решили, что и так обойдется, они свое возьмут. Зарин случай характерен тем, что судили не за деяния, их же не было. Речь в основном шла о влиянии, которое она, имея большую силу воли, якобы оказывала на своих подруг. И вот за это влияние, которому хочешь поддавайся, хочешь нет, прокуратура потребовала для обвиняемой двенадцати лет заключения. По распечаткам видно, что гораздо более резкие высказывания исходили от других девочек, разговоры о Чечне возникали по их инициативе, Зара только рассказывала о том, что знает. И тут подруги, выросшие, как все наши дети, на книжной и экранной героике, на романтических историях борьбы за справедливость, в порыве негодования и жалости, случалось, говорили, что пойдут, погибнут, будут защищать бедный народ – ребяческие мечтания в робингудовском духе. Но, оказывается, по мнению прокуратуры, они вели такие речи под влиянием Зары, так как она обладает какими-то парапсихологическими механизмами воздействия на людей. Это уже смахивает на мрачное средневековье, на процессы ведьм! Вообще похоже, что бесовщина входит в наше судопроизводство как узаконенный составляющий элемент.

Зара Муртазалиева, как многие провинциалки, приехала покорять столицу, проявить себя, добиться здесь успеха и .. она получила девять лет тюремного заключения.. в лучшие годы каждого человека в начале жизненного пути. Это – огромная трагедия, трагедия ее, трагедия ее семьи, и еще – это трагедия нашего сегодняшнего общества».

13.01.2005г. показания давала обвиняемая. Допрос продолжался несколько часов. Зара Муртазалиева опровергла версию обвинения о месте и ходе своего задержания и рассказала, как ее избивали на Петровке 38, заставляя подписать признание в преступных намерениях. Она также сообщила суду, что в расшифровках аудиокассет «прослушки» содержатся фразы, которых нет на самих аудиокассетах. На вопрос о ее нынешнем отношении к подругам, давшим показания против нее, Зара ответила, что не осуждает их: «Если их допрашивали теми же методами, что меня на Петровке, им ничего другого не оставалось. Я выдержала, так как я невиновна и спасала себя, а они вынуждены были спасаться сами».

Зезаг Усманова, адвокат:

«Я долго работала федеральным судьей, потом адвокатом, но с настолько абсурдным приговором сталкиваюсь впервые. В моей практике подобного еще не бывало. Я никогда не видела, чтобы судья в ходе процесса проявлял такую явную предвзятость. Судья Комарова заранее демонстративно давала знать, каким будет приговор. Этой предопределенности нельзя было не почувствовать с самого начала. Страшно, что «борьба с терроризмом» сегодня принимает такой оборот. Все, что предъявляют Муртазалиевой – только слова. Кого она любит, кого не любит, ее мысли и рассуждения относительно происходящего в Чечне. И все это не более чем естественная человеческая реакция. Ведь в Чечне идет война, о которой знает весь мир, и не от Зары Муртазалиевой. Защита ходатайствовала о демонстрации материалов видеонаблюдения, легших в основу обвинения. Ходатайство, я бы сказала, бессовестным образом отклонили, даже не разъяснив мотивацию. Судья крикнула: «Обвинение не акцентирует внимание на этом доказательстве!» Так на чём же оно тогда акцентирует, если никаких других доказательств нет? На высказывания подружек Зары никто не обращал внимания, а Зару обвинили. Почему? Да просто потому, что они русские. А тут молодая девушка, чеченка, в обществе свежо впечатление недавнего теракта – очень кстати все пришлось по месту и времени. Конечно, дело не дошло бы до суда и по нему не было бы такого приговора, если бы не появился пластид. Откуда он взялся? Да оттуда же, откуда сплошь и рядом появляются наркотики, пистолеты… Порой доходит до смешного: я занималась таким делом – в обложечке паспорта молодого парня, который он каждый день предъявляет в метро, нашли наркотики. Было у меня и дело одного мужчины, которому в карман спортивного костюма подложили гранату – чеченец, стало быть, ходил по городу, а она торчала у него из кармана. Цивилизованный горожанин в костюме с галстуком и… с гранатой в кармане! Было еще одно дело в Балашихе: молодой человек ходил с зашитыми карманами, чтобы туда ничего не могли подкинуть, так ему всё равно забросили гранату прямо в штаны, она скатилась вниз и её остановила резинка спортивных брюк. Произвели изъятие гранаты. Но ему повезло: все это видел мальчик, просивший подаяние с мамой (они приехали из Таджикистана); сын и мать свидетельствовали в суде, и парень был оправдан.

Я внимательно слушала вынесенный Муртазалиевой приговор. Он почти полностью переписан с обвинительного заключения. Делается это так. Следователи передают дискету судье, судья вносит кое-какие исправления в даты, добавляет некоторые формулировки и все переписывает. Очень удобно. С уверенностью могу сказать, что Муртазалиева невиновна в тех преступлениях, в совершении которых её обвиняют.

Красноречивее всех определила сама Зара: «Я виновата в том, что родилась в этой стране, я виновата в том, что родилась чеченкой»! Это действительно так…»

Человеку ни за что, ни про что ломают судьбу. Юную девушку, способную, трудолюбивую, на многие годы отрывают от семьи, лишают свободы, дороже которой – только жизнь, но о жизни в тюрьме и того, пожалуй, не скажешь. Да кто из нас за эти годы не притерпелся к душевной боли? А вся эта эпопея под названием «Дело Зары Муртазалиевой» еще и весьма характерна, наводит на тревожные размышления, касающиеся, может статься, не одной безвинно осужденной девушки.

Старинная, но, боюсь, совсем не устаревшая пословица никому не советует зарекаться от сумы да от тюрьмы. Современный этап развития России (точнее, последние 10-15 лет) для многих чеченцев превратился в затяжной 37-й год. Люди, заботами российской власти освобожденные от своих жилищ, родных, близких, зачищенные от всех конституционных прав, оказывается, не вправе даже говорить о своих бедах. Любые эмоциональные высказывания, вырвавшиеся под влиянием личного горя или сострадания к несчастьям других, могут быть прослушаны и превращены в повод для судебного преследования. Выходит, чеченцы должны благодарить своих палачей за варварски уничтоженные города, сожженные села, за никем в точности не сосчитанных людей, убитых бомбами, сгинувших в фильтрационных лагерях. За многие тысячи искалеченных и мертвых детей, за младенцев в разбомбленных больницах и родильных домах, только что рожденных и еще не успевших родиться, так и не увидев света, погибших в утробах умерщвленных матерей. О них не принято говорить... После трагедии в Беслане русские интеллигенты, всеми уважаемые, вроде Табакова и Райкина, в прямом эфире так человечно, так волнующе выражали скорбь и ужас. Кто бы не разделил их благородные чувства? Но о детях Чечни, убиваемых столько лет, господа гуманисты молчат. Не оплакивают, не ужасаются. Почему? Это не такие дети, второго сорта? Или с чувствами наших столпов гуманизма какой-то непорядок? Может, они уже давно не совесть народа, а просто олигархи от духовности и сострадание у них проявляется не иначе как сообразуясь с конъюнктурой?..

Одним из самых популярных отечественных телепроектов последнего времени стала «Фабрика звезд». Выигрышный способ привлекать зрителей для телевидения, переставшего выполнять свою основную задачу – быть средством массовой информации и превратившегося в средство массовой пропаганды, как в застойные советские времена. В «Фабрике» и впрямь забавно смотреть, как на глазах лепят «звезд» из того, что есть. Так вот, российская судебно-правовая система тоже, чего доброго, готова превратиться в фабрику – фабрику террористов, где «звездой» может стать каждый, кто имеет неправильную внешность, национальность и т.д. Это сегодня. А завтра в «фабрику» могут угодить, скажем, неправильно одетые, неправильно думающие, неправильно живущие, наконец. Может быть, вам, читатель, повезло, вы уверены, что с вами-то все в порядке? Не обольщайтесь. Вспомните недавнюю историю. В подобных делах зачастую имеется разнарядка. История Зары Муртазалиевой, весь ход судебного процесса над ней позволяют предположить, что и здесь уже существует некая разнарядка сверху, согласно которой состав «фабрики террористов» необходимо периодически обновлять. Из подручного материала, как водится.

Что же делать? Зашить карманы, как тот парень из Балашихи? Ему это не помогло, но может быть, все-таки зашить. И рот заодно. На всякий случай, чтобы не сказать что-нибудь не то, не тем или не там. «Любое ваше высказывание может быть использовано против вас в суде», как предупреждают арестованных в американских полицейских боевиках. Вы пока не арестованы, но вы и не в Америке. У нас все по-простому: использовано быть может. Еще как!

Не доверять первому встречному, даже когда он по доброте душевной предлагает устроить вам бесплатное жилье, как Саид Ахмаев услужил Заре и ее подругам? Помнить, что бесплатный сыр только в мышеловке? Вообще избегать знакомств, не подкрепленных солидными рекомендациями проверенных лиц? А то оглянуться не успеете, как состряпают обвинение в «попытке намерения измены Родине», по излюбленному выражению полуграмотных, но свое дело туго знавших ребят из сталинских органов. А с презумпцией невиновности у нас опять сложности, так попробуйте доказать, что даже не пытались возыметь преступное намерение! И неважно, что вы отродясь ничего не взрывали и понятия не имеете, каким концом пушку держать. Отсутствие «попытки намерения» практически недоказуемо. Значит, остается, даже не будучи борцом за свободу, все же затвердить проверенный предыдущими поколениями диссидентов девиз «Не верь, не бойся, не проси» и прилежно штудировать справочную литературу про то, как выжить в зоне, вроде «От сумы да от тюрьмы» Р. Гуревича, очень своевременной книги, выпущенной в прошлом году московским издательством ОГИ.

Потому что никто не застрахован. Даже страховой агент. Горькая ирония судьбы – вы еще не забыли, читатель? – Зара Муртазалиева была страховым агентом.

ПОСТСКРИПТУМ

Признаюсь: готовя материал к публикации, я наперекор всему в последнем абзаце намеревался выразить оптимизм. Вердикт Верховного Суда России восстановит справедливость, как же иначе? Обстоятельства дела слишком очевидны, нельзя же так жестоко сломать судьбу молодой девушки. Хотелось верить в профессионализм и беспристрастность высшей судебной инстанции. Она должна проявить независимость и, спасая честь российского правосудия, разобраться в деле внимательно и без предубеждения. Но то, что произошло 17 марта в Верховном Суде, вдребезги разнесло последние иллюзии. Судейская коллегия ВС по сути оставила приговор Мосгорсуда без изменений: Заре Муртазалиевой сократили срок лишения свободы на полгода, и то не вследствие попытки вникнуть, а просто в связи с изменениями в УК. Это заседание ВС настолько походило на дешевый спектакль, что у зрителей возникло ощущение, будто все заранее отрепетировано. Казалось, судьи пришли сюда с готовым решением, принятым до 17 марта и вовсе не только ими самими. Выступление защиты интересовало тех, от кого зависела участь З. Муртазалиевой, так мало, что один из них в это самое время зевал, усиленно борясь со сном.

Как сказал адвокат Суворов, «ВС своим решением выдал правоохранительным органам карт-бланш на незаконные методы ведения борьбы с терроризмом». А обвиняемой суд и вовсе не предоставил слова. Правда, она его и не стала просить. Мужеству и стойкости этой девушки мог бы позавидовать любой. Решение суда Зара встретила с усмешкой: очевидно, уже была к этому готова – дал себя знать предыдущий горький опыт. Когда Зару уводили из зала суда, она, увидев свою мать в слезах, сказала: «Не смей плакать!» Тоита Муртазалиева, мать девушки, пережила неимоверное потрясение. По ее словам, приговор стал для нее таким ударом еще и потому, что она весь год надеялась именно на Верховный суд. Тоже верила, что высшая судебная инстанция государства справедливо рассмотрит дело.

Да только похоже, есть у нас более высокая инстанция, но в другом месте, неподалеку от улицы Ильинка, где заседал Верховный суд, – на Лубянке. Тогда, стало быть, суды в нашей стране только обеспечивают юридическое прикрытие политических решений власти, подобно тому, как СМИ осуществляют прикрытие информационное, а парламент – законодательное!

Может быть, не так. Но почему-то даже в уличных опросах и в звонках на ТВ люди категорично высказывают именно такой взгляд на вещи.

Защита собирается обратиться с апелляцией в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Это последняя надежда.