Назад Вперед

МЫТАРСТВА ТАЛХИГОВА ПРОДОЛЖАЮТСЯ

 Елена САННИКОВА

Заурбек Талхигов находится сейчас в ПКТ. Это - помещение типа камеры, где он несет наказание за нарушение режима. Заурбека перевели туда по приговору начальства из другой внутрилагерной тюрьмы, где режим был помягче, - СУС (что значит «барак строгих условий содержания»). Узникам ПКТ не положено свиданий. Они ограничены и во многих других, без того скудных правах, обычно предоставляемых заключенным. Ограничено также питание, что при желудочных заболеваниях Заурбека - просто гибель. Ограничены прогулки и передачи. В ПКТ, как правило, холодно и сыро, особенно в зимнее время. Туберкулез заключенные зарабатывают именно в карцерах, штрафных изоляторах и ПКТ. Заурбек, собственно, и не видел за весь свой лагерный срок ничего, кроме этих тюрем внутри тюрьмы, характерных разными видами жестких ограничений. В них «заработал» он и гепатит, и хронический гастрит, и заболевание кишечника, в связи с которым еще летом врачи рекомендовали ему немедленную операцию. Но тюремная медицина ему в этом отказала. Длительные свидания с родными положены Заурбеку один раз в год.

Последнее было летом 2007 года. Минувшим летом родные приехать не смогли, только к декабрю мама и младшая сестра Заурбека собрались в далекий путь из Шали в Сыктывкар. Готовились к поездке долго. Копили деньги на дорогу, собирали продукты и вещи для передачи...
Мама Заурбека работает с больными и неблагополучными детьми в районном реабилитационном центре, ее младшая дочь - студентка грозненского ВУЗа. Зарплата маленькая, расходы на образование дочери большие. Тамара заблаговременно отпросилась с работы в напряженные для педагогов дни подготовки к новогодним праздникам, Амина прервала экзаменационную сессию. Неподъемные сумки, в которые с трудом уместили все необходимое для передачи и трех дней свидания, везли из Шали в Грозный, из Грозного поездом в Москву, из Москвы еще сутки с лишним - до Сыктывкара. Там, в холодном северном городе, пришлось со всеми сумками располагаться на ночлег, и на следующее утро, 15 декабря, мама с дочерью отправились в колонию. И тут узнали, что Заурбек помещен в ПКТ, свидание ему не положено!
- Мы пошли на прием к начальнику, у него шло совещание, мы долго ждали, - рассказала мне Тамара. - Наконец секретарша разрешила нам войти. Начальник с порога встретил нас резким замечанием, что мы вошли без разрешения. Для меня это было так дико, у нас в Чечне одного слова «здравствуйте» всегда достаточно. Я сказала, что приехала на свидание к сыну. Он ответил, что мой сын наказан, свидание ему не положено. Я спросила: «За что он наказан?» Мне стало очень плохо, я с трудом могла говорить. Он сказал: Заурбек лежал и курил сигарету там, где не положено даже сидеть. Я спросила: «Как же можно за это помещать человека в ПКТ в зимнее время, если он болен?» Начальник был непреклонен: свидание не положено.
Я очень его просила, я даже не ожидала, что смогу так сильно упрашивать человека, у меня нет привычки просить. Я просила дать нам хотя бы сутки свидания, учесть, какой мы долгий путь проделали, сколько всего везли, просила войти в мое положение, понять меня, маму, которая так давно не видела сына. Он позвал своих работников, те показали мне правила: в ПКТ свидания не положены. Я сказала: но вы ведь знали, что мы едем, вы могли хотя бы подождать нашего приезда или сообщить мне заранее, и я бы не приезжала, я бы дождалась его освобождения из ПКТ. А он опять: «Заурбек курил, лежа на койке. Заурбек ни во что не ставит начальство...» Наконец подписал нам разрешение на короткое (в несколько часов) свидание. Через двойное стекло и по телефону. Даже прикоснуться к сыну я не смогла. Я спросила Тамару, как прошло это свидание, которое начальник все-таки разрешил.
-На свидании нам строго сказали: говорить только по-русски. Я говорю: мне-то не трудно говорить с ним по-русски, но дочь как будет говорить? У нас не принято, чтобы сестра с братом говорила не на родном языке ». Нам повторили: если хоть слово скажете по-чеченски, прервем свидание. Выслушав такие жесткие условия, мы подошли к стеклянной перегородке. Я спросила Заура: «Как могло случиться, что ты лежал и курил там, где нельзя этого делать, и почему ты получил за это такое тяжелое наказание?» Он ответил: «Мама, мы эти вопросы сейчас не будем обсуждать». Рядом стояли охранники и слушали каждое слово. Я спрашивала, как он себя чувствует. Он не стал жаловаться, но я видела, что он болен, весь бледный, руки тонкие, совсем белые. У него постоянная тошнота, повреждена поджелудочная железа, ему нужна диета, а диеты там нет. Он попросил передать через медсанчасть желудочные лекарства. И попросил фильтр для воды, потому что вода очень плохая, сильно пахнет хлором, невозможно пить.
-А вам пообещали, что дадут свидание после этих трех месяцев? - спросила я у Тамары.
-Да, но как-то странно пообещали. Начальник сказал, что весь график длительных свиданий на 2009 год забит, Заурбек в него не попадает. Но как может он быть забит? Заурбек записался на этот год, на декабрь. Начальник сказал: «Мы сделаем так, чтобы он попал в график, если он будет все эти три месяца хорошо себя вести». Я спросила: «А если замечания будут? » Он ответил, что тогда Заурбек получит «штрафные » и будет отсиживать их в штрафном изоляторе.
-А что об этом думает Заурбек?
-Он сказал: «Не беспокойся, мама, то, что делается, тебе не объяснить, но ты не переживай, я не буду ничего нарушать, да и не нарушал». А я ведь знаю, что это действительно так. Ну прилег, покурил... потому что совесть у него спокойна, сидит ни за что. И они знают, что он сидит только за телефонный звонок, ничего плохого не сделал, совесть чиста. Могли бы не быть такими жестокими. Я сказала ему: «Мне бы зайти сюда, увидеть, где ты находишься, войти в твою камеру, побыть рядом с тобой». Он говорит: «Мама, сюда тебе не надо заходить. Даже если можно было бы, я бы не разрешил тебе сюда зайти».
Я спросила, удалось ли передать Заурбеку фильтр для воды, который так необходим ему по состоянию здоровья.
- Я принесла фильтр на следующий день. Так они оскорблять меня стали, говорят: может, вы сюда наркотики положили... Очень глубоко меня это обидело, я стала кричать: «Как вы можете со мной так говорить, разве мой сын за наркотики сидит, разве не понимаете, что мы не способны на такое?» Фильтр так и не взяли на приеме передач, посоветовали отнести в оперчасть. Мы зашли в контору, там оперативники пообещали, что передадут. Я чувствовала, как они ненавидят меня, я поняла, что они провоцируют сына такими же вот оскорблениями...
На мой вопрос, в который раз Заурбек сидит в ПКТ, Тамара ответила:
- Я не могу даже сказать, какое это по счету ПКТ. Он постоянно закрыт, только на полтора часа на прогулку выводят. Мы писали заявление, чтобы ему условия облегчили, спрашивали, почему так жестоко с ним обходятся. Искренне, как родители писали... И на все приходят одни и те же отписки.
Тамара Талхигова с дочерью Аминой вернулись в Москву. На следующий день они уезжали в Грозный. Приподнятое настроение, с каким они ехали к Заурбеку, сменилось горечью. Особенно тяжело было смотреть на Амину. Она была школьницей, когда посадили Заурбека, и потрясение не прошло для нее бесследно, она потеряла с тех пор аппетит, стала замкнута, неразговорчива, полностью отказывается от мясной пищи.
Даже мои попытки просто напоить ее чаем по возвращении из Сыктывкара ни к чему не привели.
Еще тяжелее перенес арест Заурбека его отец Юнус Талхигов. До ареста сына это был здоровый, трудоспособный мужчина. Первый сердечный приступ он получил в 2004 году во время поездки на свидание, когда так же, как и сейчас, родителям Заурбека в свидании отказали. Когда все попытки добиться справедливости ни к чему не привели, у Юнуса Талхигова всерьез заболело сердце. С тех пор он перенес уже два инфаркта, имеет вторую группу инвалидности как сердечник. Не может больше ездить к сыну по состоянию здоровья.
За шесть с лишним лет Заурбека Талхигова переводили из одного места заключения в другое пять раз, несмотря на то, что в кодексе есть положение, запрещающее перемещать заключенных без особых при чин. Несколько лагерей он сменил в Коми, один год отбыл в тюрьме Ульяновска, где и заболел гепатитом.
Заурбек Талхигов находится в местах лишения свободы уже седьмой год. В октябре 2002 года он отозвался на призыв депутата Госдумы Асланбека Аслаханова, пришел к оцепленному театральному центру на Дубровке и в течение суток в присутствии сотрудников ФСБ пытался по мобильной связи уговорить захватчиков выпустить хоть кого-нибудь из заложников. Его арест, а затем и приговор явились полной неожиданностью и для него, и для его родных. Во время суда его мама была уверена, что Заурбека оправдают: все свидетельства были в его пользу, ни одного доказательства вины.
За один телефонный разговор Заурбек Талхигов получил восемь с половиной лет срока. Столько же полковник Буданов отбыл в заключении за убийство чеченской девушки. Заубек Талхигов сделал попытку спасти заложников, в основном - русских, из рук вооруженных чеченцев, своих соплеменников. Он находится сейчас в холодной камере ПКТ. Полковник Буданов похитил и замучил беззащитную девушку, но он уже на свободе...
Интересно, много ли дней Буданов провел в такой камере, где днем нельзя даже присесть на койку, и много ли он отсидел в ПКТ за то, что прилег и закурил? Нет, Буданов отбывал срок в мягких условиях, его не бросали в карцеры и ПКТ за пустяковую провинность и не томили во внутрилагерных тюрьмах. Он - убийца, но для наших заплечных дел мастеров он - свой.
А Талхигов - чужой. Не вписывается в категорию «социально близких» в системе нашего избирательного «правосудия».
Вот и держат его в нечеловечески тяжелых условиях, довели до тяжелой болезни, измываются над его близкими. Срок ПКТ окончится у Заурбека в середине марта. Дадут ли ему, наконец, давно уже положенное свидание? Или опять заставят мучиться на еще более тяжелом режиме штрафного изолятора за ничтожные «нарушения», как пообещал начальник?
Местные правозащитники выяснили, что врач последний раз посещал Заурбека полгода назад. Назначенное диетическое питание ему давно уже отменили. Между тем его заболевание требует диеты, постоянного наблюдения врача и регулярного приема медикаментов. У Заурбека всего этого нет. От скудной и грубой пищи ПКТ ему становится плохо, поэтому он питается сейчас только хлебом и водой.
От всего этого просто руки опускаются. Когда в стране именем закона творятся подобные вещи, а думающие и совестливые граждане, которым на это не наплевать, ничего не в силах сделать, они так и приучаются жить с опущенными руками. Да оно и безопаснее: если бы Заурбек не пытался тогда спасти заложников, а вместо этого спокойно лежал и курил, он мог бы и дальше сколько угодно заниматься этим у себя дома. Такая вот информация к размышлению. Всем нам. Российскому обществу. И не счесть способных учеников, которые уже крепко ее усвоили.

Назад Вперед